В начале полномасштабного вторжения проблемы с логистикой подсветили проблемы незавершенной медицинской реформы, в результате которой неэффективные медучреждения должны были быть закрыты, а вместо этого два года получали переходное финансирование. Об этом говорится в материале Zn.ua “Больницы на линии столкновения: первые месяцы работы”.
Директор КНП «Макаровский центр первичной медико-санитарной помощи» (Киевская область) Сергей Соломенко отмечает, что во время полномасштабной войны экстренная и неотложная помощи для транспортировки были повреждены и не работали. Люди добирались сами или с помощью теробороны, волонтеров. Самыми острыми проблемами были отсутствие коммуникации (связи), электрики и Интернета. Об электронных записях, выписках электронных рецептов, государственных программах речь не шла. По словам руководителя, кое-где и сейчас амбулатории не имеют возможности подключиться к Интернету, и у них даже нет света.
Директор Вознесенской многопрофильной больницы (Николаевская область) Владимир Красеха вспоминает, что попасть в больницу было проблематично из-за взорванных мостов: «На сегодняшний день мы видим последствия несвоевременных госпитализаций: высокая смертность и запущенные (особенно сердечно-сосудистые) заболевания. Госпитализируется много тяжелых больных, в крайне тяжелом состоянии».
В Харькове, как отмечает руководитель Харьковского регионального перинатального центра Ирина Кондратова, были проблемы почти со всеми районными больницами. Они перестали соблюдать протоколы и оставляли на своем уровне пациенток, нуждавшихся в третьем уровне помощи. Частично — из-за обстрелов. Частично — ради увеличения количества родов. «И часть детей с врожденными пороками развития, диагностированными на пренатальном этапе, не попали к нам или попали слишком поздно, — отмечает врач. — Как и частично женщины с экстрагенитальными или тяжелыми акушерскими патологиями, вследствие чего мы принимали детей в уже более тяжелом состоянии, чем могло быть. Почти все проблемы до сих пор не решаются так, как это было в мирное время».
«В первые дни пострадало несколько городских родильных домов и детская областная больница, — рассказывает Ирина Кондратова. — Поэтому беременные, роженицы и новорожденные частично были эвакуированы к нам. Количество преждевременных родов в первую-третью недели войны увеличилось. Потом, слава Богу, беременные начали выезжать из города, и с конца первого месяца родов вообще стало меньше. Но мы начали принимать детей, родившихся в других городских родильных домах или в центральных районных больницах, с которыми на тот момент была и сейчас есть связь. Из родильных отделений районов области мы забирали много доношенных детей. За последние восемь лет мы не видели одновременно в отделении интенсивной терапии такого количества детей, родившихся в сроки. 98 процентов — с тяжелой асфиксией и родовыми травмами. Видимо, увеличилось количество родов в тех учреждениях, где последние пять лет их было сто в год. Поскольку там нигде нет круглосуточного поста неонатолога, можете себе представить, как оказывалась помощь и что мы после этого видели».
25 февраля правительство приняло постановление о внесении изменений в ряд других постановлений. Согласно этим изменениям, до окончания военного положения все медицинские учреждения будут получать 1/12 от своего запланированного годового бюджета, независимо от фактического количества и качества оказываемых ими медицинских услуг. Целью решения было сохранение медучреждений и кадров в военных условиях. Очевидно, оно было правильно в первые месяцы войны, особенно для больниц, оказавшихся в зоне боевых действий. Структура предоставляемых медучреждениями услуг в этот период очень изменилась, да и возможности вести электронные записи не было. Что касается больниц в других, относительно спокойных регионах страны — то такое решение в который раз отбросило медреформу назад. Во-первых, оно не является стимулирующим для учреждений, принявших много ВПЛ. Во-вторых, сохраняет неэффективные учреждения, оказывающие некачественные услуги. При этом мониторинг НСЗУ во время военного положения не проводится. В-третьих, такое решение делает экономически невыгодным прием на работу дополнительных врачей, например из Мариуполя или Северодонецка.
Очевидно, пришло время возвращаться к принципу «деньги — за пациентом». Особенно с учетом того, что есть приказ Минреинтеграции об оккупированных территориях или территориях, где идут боевые действия. Это дает возможность платить за медуслуги, оказанные на этих территориях, по другому принципу.
Но на этом фоне Минздрав еще и отменяет минимальный проходной балл для поступающих на медицинские специальности. Пытаясь обеспечить количество будущих врачей, но забывая, что плохой врач — смерть для пациента.
После войны нужно менять приказы. Нет необходимости держать роженицу с грудным ребенком в больнице даже 48 часов, если все обстоит благополучно. «После физиологических родов мы начали выписывать женщин в первые сутки, а после кесаревого сечения — на вторые. И за эти три месяца ничего плохого не произошло. Но мы не могли вакцинировать БЦЖ».
Линия фронта меняется, нагрузка на медиков возрастает, сегодня есть потребность в новых знаниях. Например, далеко не каждый врач «первички» владеет базовыми знаниями о том, как остановить кровотечение. Лечение же боевых травм нуждается в особых умениях.
«Мы столкнулись с ранениями, которых в своей жизни не видели, — отмечает Владимир Красёха. — Поэтому я заказал обучение у «Врачей без границ» по специфике этих травм».
Медики, находившиеся около линии боевых действий, столкнулись также с очень специфическими проблемами: одежду раненных военных и экипировку нужно было сортировать. Что тоже требует человеческих ресурсов и понимания, как вести себя со взрывным оружием, например.
Насколько заранее разработанные инструкции к планам действий и методические рекомендации от Минздрава и НСЗУ облегчили и улучшили бы работу медучреждений в условиях войны, в том числе на линии столкновения? Вопрос риторический. К сожалению, всего этого до сих пор нет. править президентскими наградами ко Дню медика, заключает автор материала.
