Aктер и художественный руководитель «Дизель Студио» в интервью kp.ua – об украинском языке, юморе, жизни, переживаниях и даже возможном концерте вместе с «Кварталом 95».
Трезубец – это тот знак, который хочу на себе носить
– Егор, вы перешли на украинский язык. Справляетесь?
– Не все еще удается, но поскольку по специальности я лингвист, то понимаю, что без языковой практики ничего не будет. Даже когда мне говорят, мол, если вам удобнее на русском, давайте будем на русском, отвечаю: «Нет, давайте будем практиковаться и вы, и я». Это обычный процесс. Я понимаю, что такое языковой барьер. Надо просто делать.
– И можете сказать – «паляниця, полуниця, Укрзалізниця»? Пароль: «лисиця з’їла паляницю». Ответ: «це нісенітниця».
– Это я и поначалу мог сказать. Я же не так безнадежен вообще-то (смеется). Так что этот экзамен я могу сдать.
– Насколько сложно было вливаться в украиноязычную среду? Семья с вами тоже на украинском общается?
– Это действительно не так просто. Если нам что-то удобно и комфортно, мы не хотим это менять и что-то с этим делать, но надо. Полностью перейти в семье на украинский еще не у всех получилось. Думаю, для этого просто нужно время.
Я хотел, чтобы мой старший хорошо знал английский, и у него это пошло неплохо, у него есть успехи. Однако когда я перехожу на английский, он почему-то не переходит. Не знаю, может, он немного расстроен, потому что у него отец окончил романо-германскую филологию, он не хочет выглядеть на его фоне как-то не так.Я говорю с женой и сыном на украинском, они отвечают на русском. Но мы над этим работаем.
Причем я никогда не делал ему замечаний, чтобы после них он не хотел переходить на английский. То же самое происходит с украинским. Я говорю с женой и сыном на украинском, они отвечают на русском. Но мы над этим работаем. Вспоминаю филологические методики, я же по специальности еще немного педагог. Боремся понемногу.
– Концерты «Дизель Шоу» теперь будут только на украинском?
– Шоу уже практически перешло на украинский. Но, думаю, будут персонажи, говорящие на разных языках. Однако галочка по умолчанию должна быть рядом с украинским.
– Вы даже говорили, что хотите себе тату трезубца сделать. Это серьезные намерения? Вообще у вас есть какие-то тату?
– У меня нет ни одного тату. И я всегда говорил, что нет какого-нибудь такого символа или знака, который я хотел бы разместить на своем теле на всю жизнь. А теперь понял, что есть. Что трезубец – это тот знак, который хочу на себе носить.
Егор Крутоголов говорит, что наш национальный код – язык, юмор и единство нации. Фото: «Дизель Студио»
Позвонил Виталию Киму и спросил, чем можем помочь
– Поздравляя маму с Днем матери, вы сказали : «А помнишь, мама, в детстве ты говорила всегда делиться машинками. Вот, мама, делюсь». И показали, как отправляете машины нашим военным. Это так проникновенно вышло. Почему именно авто – есть контакты в этом направлении?
– Как говорится, во время войны вы вспоминаете свои прежние профессии и занимаетесь тем, чем занимались раньше. Когда я еще учился в институте, я был перевозчиком автомобилей из Германии. Я просто кайфовал оттого, что могу ездить на классных тачках, потому что у меня был «Запорожец». Работал на человека, это были его машины, а я был просто работником, мне было кайфово. Даже не деньги были главными, а именно возможность ездить на нормальных машинах.
Сейчас я долго размышлял, чем могу помочь в это время, а в этой теме я что-то понимаю, и есть большая потребность в машинах. Потому этим и занялся. Люблю автомобили всю свою жизнь – даже старенькие, даже чахленькие, даже дрожащие.
– Сначала, я так поняла, вы покупали авто за собственные средства «Дизель Студио», позже начали немного собирать – да?
– Да, за средства студии мы приобрели где-то 17-18 машин. А теперь собираем средства на антидрон – это система противодействия дронам. Позвонил Виталию Киму, хотя мы до этого не были знакомы, спросил, чем можем помочь, какая самая главная потребность. Первое, что он сказал, это натовское оружие. Я сказал, что такие еще вопросы не решаю, это к Притуле (смеется). А потом он ответил, что очень нужен антидрон. Это дорогая штука, поэтому мы объявили сбор средств. И покупаем машины. Вот так.
– Так вы теперь один из счастливчиков – вам удалось побеседовать с Кимом.
– Да, я счастливчик. Иногда подбрасываю ему мемы о нем (смеется). Конечно, ему сейчас не до этого, он на них не реагирует, но он классный дядька. Не слышал о нем до полномасштабной войны, но то, что он появился, – это для нас большая поддержка. И для южного региона, и для моих близких, и для моего родного Николаева.
Он на своем месте и выполняет свою работу. Я очень рад и очень благодарен ему, что он такой у нас есть.
– Мама ваша в Николаеве? Кто из родных там еще живет?
– Маму забрал к себе, когда начались прилеты в сам город. Когда в ее двор прилетела какая-то херня, слава Богу, не разорвалась, я сказал: «Все, больше не могу, пожалуйста, приезжай». Ее привез мой родной брат, он некоторое время тоже побыл у нас, но сейчас уже в Николаеве. Брат жены моей со своей женой тоже приехали к нам. У нас сейчас большой хаб для родственников.
В Николаеве сейчас очень непросто. И в то же время знаю, как крепко стоят наши защитники, николаевские пацаны, с каким настроением, духом и юмором защищают свою родную землю. Передаю им большой привет, обнимаю, люблю и благодарю их.
– Почему-то мне кажется, что первый город, куда вы поедете с концертом, это будет Николаев.
– Да, Николаев занимает особое место в нашем сердце. И не только у тех членов нашей команды, кто родился в Николаеве. Все приезжающие в Николаев артисты говорят, что там очень классная публика.
Сделали группу в фейсбуке «Гумористичні війська України», где жжем русню
– Вы советовали своим фанам не забывать шутить и улыбаться. Свои видео вы записываете с юмором. И, знаете, даже ваше простое «доброго ранку» звучит ободряюще и заставляет улыбнуться. Где вы берете силы, чтобы подбадривать других?
– Да, именно с такой целью я и записывал видео. Сейчас меня в соцсетях стало гораздо меньше. А в первый месяц войны я ощущал острую потребность в своей работе, своей миссии. Всем было очень тяжело оправиться после понимания того, что началось, и я сказал себе: «Але, ты комик или кто? Давай, шути! Именно сейчас шутки нужнее. Когда в мирное время ты развлекаешь людей за деньги – это твоя работа. А попробуй сейчас пошути!»
И мне как-то удалось настроить себя. Более того, это был терапевтический путь и для моего мозга, чтобы не поехать кукухой. И люди благодарили в комментариях и сообщениях за шутки. Один человек мне написал: «Я сейчас в подвале, у нас что-то летит, бахает, а я смотрю ваши посты и улыбаюсь». Ради этого я все и делал.
Сейчас мы как-то уже немного приспособились, вижу, что многие тоже начали шутить, много постов с юмором, мемами – и слава Богу. А я немного отошел – занимаюсь своей работой. Ребята шарашат юмор, мы даже сделали группу в фейсбуке «Гумористичні війська України», где жжем русню (смеется). Считаю, это очень важный аспект – быть в настроении, воспринимать все с юмором и с юмором побеждать.
Юмор имеет не только терапевтический эффект для нашей нервной системы, психики – он еще и часть нашего национального кода, где есть язык, юмор и единство нации. Он как луч, уничтожающий орду, тьму, эту хрень, которая на нас надвинулась. Гады, подлецы.
– Ну в этом смысле можно еще и более крепкие слова подобрать. Теперь вы лютый комик, как вы сами себя назвали.
– Вижу в TikTok стендапы наших пацанов и думаю, что не я лютый комик (смеется). Там есть гораздо лютее пацанчики, они хорошо жгут русню. Вы наверняка заметили, что сейчас мат начал прорываться и на телевидение, больше его стало и в интернете. Потому что мы злые, мы имеем право быть злыми. Но ведь у нас достаточно большая детская аудитория, поэтому, думая о них, стараюсь не переходить этот барьер. Материться в эфире мне не хочется. Ну, иногда, немного. Как-то я воспитан по-другому, наверное.
Еще и моя мама подписана на все мои соцсети. И только какой-то матючок у меня проскользнет, говорит: «Егор, ну зачем оно тебе». Мама – преподаватель, поэтому начинаются вопросы. Я ей: «Мама, мне уже 42 года, я могу это делать и не спрашивать у тебя». Но она снова: «Егор, ну не нужно».
Со слезами на глазах мы уже прощались с нашим домом
– Мы уже немного привыкли к тому, что надо жить дальше, что-то делать. А каковы были первые дни войны? Было страшно?
– Было страшно. И страшно до сих пор. Ты не понимаешь, во что это может вылиться, как все может повернуться. Трудно было в первые дни не делать в панике каких-то странных движений. Когда очень близко начало падать, прилеты были где-то в километре-полутора от нас, я уже думал: «Наверное, надо куда-то валить». Но куда валить? К кому? Не было вообще никаких мыслей, никакого понимания – куда, как, что. Со слезами на глазах мы уже прощались с нашим домом, потому что были очень близко к границе, к которой подошли войска. Я благодарен, во-первых, Богу за то, что мы еще живы. Во-вторых, ВСУ. В-третьих, речке Ирпень, которая разлилась и не дала им дойти до нас.
В эти моменты помогло общение с друзьями и партнерами, их правильность, подтвержденная временем, потому что живем одной большой семьей, и мы решили оставаться. Не знаю, может, это был лишний риск, но мы остались всей семьей. У нас двое детей, здесь и теща, и племянница жены с ее ребятами. А вместе с людьми, которых ты знаешь, все легче переживать.Катаемся с малышом на качелях, а оно летает, вылетает, запускает… И мы с ним придумывали игривые названия. Только что-то треснет, говорю ему: «О, это дудука».
Да, было страшно. Не помню, сколько дней сидели то дома, то в подвале, а потом решили сходить с малым на детскую площадку. Выходим, а оно как начнет долбашить! Останавливались, возвращались назад, потом решали все же идти на качели.
И вот катаемся с малым на качелях, а оно летает, вылетает, запускает… И мы с ним придумывали игривые названия. Только что треснет, говорю ему: «О, это дудука». Малышу 2,5 года. Летит самолет, он спрашивает: «Что это, самолет?» Говорю, что нет, это шишика полетела. И так у нас были бобося, дудуся, дудука.
– Как дети справлялись?
– Старшему, Льву, 12 лет, и его это шокировало. Он был очень напряжен, подключился ко многим телеграммам-каналам, начал задавать вопросы, которые до этого момента не задавал – о путине, россии, геополитике. Я провел несколько лекций. Сначала он нам рассказывал новости, где что прилетело, а потом я отправил его играть в компьютерные игры – у него есть игровой руль, к этому добавили Xbox, Sony PlayStation. Обустроили все в подвале. И он нырнул в этот процесс, стал понемногу отходить. И пусть теперь скажут родители, что компьютерные игры – это что-то плохое! Теперь это очень в тему.
А малой еще мало что понимает. Дудуки и шишики для него достаточно.
– Вы сказали о друзьях, в которых уверены. А были те, кто повел себя так, как вы того не ожидали?
– Все близкие, родственники, знакомые, друзья, живущие в россии. Лишь один человек из КВНовского прошлого (он сейчас достаточно известный актер, не буду называть имя, чтобы у него не было каких-либо проблем) написал правильные слова. Все остальные последовали за кораблем.
У меня там две троюродные сестры, которые до сих пор молчат. С родственниками моей жены мы были достаточно близки к этому времени. Но сейчас общение с ними на нуле.
– Это тяжело, когда самые родные не верят нашим словам, что нас здесь убивают.
– Психологи же говорят, что выведение человека из-под действия такой пропаганды, как российская, равно лечению очень серьезных психических заболеваний. Очень сложно даже специалисту вывести человека из этого состояния. Я знаю единичные примеры людей, которым удалось это сделать.
Я понимаю, как трудно противопоставить нашу аргументацию пропаганде. Наши слова по телефону – «ты же меня знаешь, ты ведь здесь был, ты же мне доверяешь, я тебе говорю, что все на самом деле не так, как вам там говорят» – это аудиальное обращение к реципиенту. И что этому противостоит? Пропаганда, красиво замаскированная под правду. К тому же все федеральные каналы россии управляются из одного центра. Психологи же говорят, что выведение человека из-под действия такой пропаганды, как российская, равно лечению очень серьезных психических заболеваний.
Однако у них иллюзия того, что они смотрят разные каналы, и эти вроде бы разные каналы показывают все одинаково.
И когда вроде бы из разных источников говорят одно и то же, твоя аудиоречь просто не может противостоять по влиянию на психику человека хорошо смонтированной пропаганде. Это очень сложный процесс. Не знаю, сколько времени потребуется, чтобы люди перешли в другое измерение, другую реальность.
Мы сначала все думали: «Сейчас мы своим родственникам скажем, мол, нас здесь бомбят ваши, а они нам: да вы что, да мы сейчас за вас перевернем весь мир, свергнем путина, чтобы вас не бомбили…» Ага!
– О чем тут говорить, когда у них даже сочувствия нет, хотя сочувствовать должен будто бы каждый человек.
– Да, хотя бы это. Они думают, что мы здесь все тю-тю, потому что им видно со стороны, что мы тю-тю, и мы этого не понимаем, ведь когда человек сходит с ума, он этого не понимает. И начинается: «Ну, потерпите, мы за вас молимся, скоро все будет хорошо, Путин вас асвабадит». Да чтоб вы усрались! Как вы уже достали своей тупостью, уверенностью в каких-то глупых идеалах. Это сплошное разочарование во всей нации, среди которой было очень много людей, на которых хотелось равняться, которые были примером для нас. Теперь ты понимаешь, что это агрессивная нация. Понимаю, что она не вся такая, потому что мы видим людей, которые понимают, что происходит. Но большинство…
Сколько раз это происходило в нашей истории. И мы снова начинаем их любить, дружить, а они снова на нас нападают. Надо на этом поставить точку и порвать эти отношения. Не мы это начали.
Если мы с «Кварталом» совместный концерт сделаем, это будет очень круто
– Так сложилось, что «Дизель Шоу» – интернациональная команда. В вашем коллективе – актеры из Беларуси, россии. И если Дмитрий Танкович и Евгений Сморыгин постоянно живут в Украине, у них здесь дом, Сергей Писаренко вроде бы тоже здесь живет, то Маруся Грицук – в Беларуси, Евгений Никишин – в россии. Что будете дальше делать? И общаетесь ли с ними сейчас?
– У нас был последний концерт 23 февраля. После этого пацаны должны были улететь в россию, а Маруся – в Беларусь.
Маруся была в оккупации 17 дней. И это выглядит как злая шутка, что именно из Беларуси пришли и оккупировали место, где она находилась. Затем удалось ее отправить домой. После этого Маруся написала очень теплое письмо, и мы просто остались с надеждой, что когда-нибудь встретимся и обнимемся. Когда это будет, не знаю, мне сейчас тяжело об этом думать.
У Женьки Никишина, к сожалению, все корни в Магнитогорске. Настолько я знаю, он вернулся туда. Мы после этого не общались.
А у Сергея жена и дети в Украине. Они пока выехали в Прибалтику, потому что в их дом прилетело, туда вошли орки, все разграбили. Но он сказал так: «Я был артистом «Дизель Шоу», им и остаюсь». Мне очень приятно, что он сделал свой выбор. С Сергеем, надеюсь, сможем в дальнейшем выходить на одну сцену.
– То есть они с нами?
– То, что они за нас, это 150%! Но если Сергей уже давно начал свой переезд и ассимиляцию с Украиной, то у Женьки Никишина этого не получилось, с этим сейчас будут сложности.
– Изменятся ли шутки после войны? О чем будете шутить?
– Стопроцентно юмор изменится. Во-первых, надеюсь, что у нас изменится не только юмор, но и коллективное бессознательное, как любит говорить Арестович. Долгое время мы воспринимали себя как жертву, а ныне хочу и верю, что мы будем воспринимать себя как победителей. И это большое изменение, поэтому и юмор будет меняться.
Думаю, он станет более интернациональным, потому что об Украине теперь узнал весь мир. Если нас будут смотреть по всему миру, будем и к европейской аудитории обращаться, иметь это в виду в своих номерах и концертах. Еще год назад мы поставили в план концерт в Польше, хотели еще и телесъемку там сделать, а сегодня это наше желание умножилось на 32. Думаю, концерты в Польше и, может, Прибалтике организуем – поедем с юмором и благодарностью к людям, которые нас поддерживают и помогают.
– Вы даже говорили, что после победы ради совместных концертов объединились бы с «Кварталом 95». Ну, это было бы такое историческое объединение, я бы сказала. Вы уже с кем-то это обсуждали?
– Еще не говорил, но я это сказал открыто. Пока с их стороны не было каких-то ответов, но наши отношения потеплели, я так скажу. Если мы совместный концерт сделаем, это будет очень круто. Мне было бы очень интересно сделать такой тандем, и это был бы знак для всей страны, что пора объединяться всем. Надо обниматься и объединяться. На этом должны кончаться все споры. Поэтому надеюсь, что кто-то отзовется, и мы забабахаем общий концерт.
– До войны, помню, вы могли уколоть друг друга. Что вам было делить?
– Это конкуренция. Было много подводных камешков, которые зрителям не видно, они не знают. Было противостояние конкурентов – и не только в юмористическом пространстве. Но я считаю, что после 24 февраля это все херня, которую нужно оставить в прошлом, чтобы жить в единой стране единой нацией, где украинцы с украинцами не спорят
– Думаете, так будет? Споры в соцсетях и сейчас не прекращаются. Станем ли мы друг к другу добрее?
– Мы должны это сделать. Блин, ну если кто-то этого еще не понимает, то уже надо раздупляться. Если не будет разупляться, нужно дать подзатыльник.
Если кто-то не понимает, что планы путина не срабатывают еще и потому, что украинский народ объединился и стоит, то надо вдалбливать. Если сраться друг с другом, в этот раскол будут сразу лезть пропутинские силы, этого нельзя допускать. Что? Неужели мы еще что-то не поняли?
А в интернете срачи были и будут, не знаю почему. Наверное, потому, что человека там не видно: написал какие-то гадливые слова и сидит себе довольное. В глаза этот человек тому самому человеку такого сказать не мог бы. А интернет провоцирует на такую манеру поведения в целом. Поэтому нам нужно сохранять правильное отношение к нам самим. Это сложно. Многие изменились и раздуплились. И таких большинство. Люди понимают, что сейчас нужно работать на страну.Если кто-то не понимает, что планы путина не срабатывают еще и потому, что украинский народ объединился и стоит, то надо вдалбливать.
– Каким видите наш День Победы? Что сделаете в первую очередь, когда победим?
– Мне кажется, даже когда мы услышим слово «победа», расслабляться нельзя. Я вижу нашу ближайшую победу на поле боя, победу ВСУ над ордой орков. Но пока в россии будет стоять путинский режим, он будет для нас опасностью. Поэтому расслабиться до того момента, пока он не рухнет, будет трудно.
Но мы все равно мечтаем о чем-нибудь. И в своем воображении, своих снах видим, как из всех гаджетов раздается слово «победа». И мы все выходим на улицы, обнимаемся, бухаем со всеми (смеется). Я говорил, что 5 дней буду ходить пьяным, хотя не очень люблю алкоголь. Думаю, в День Победы я такой буду не один.
А потом хочу проехаться по всей стране и дать столько концертов, сколько сможем, чтобы увидеть улыбки наших людей. Хочется видеть как можно больше улыбающихся украинцев. Если мы заставим их смеяться, значит, мы правильно едим свой хлеб с маслом.
