Когда россияне отступили из Бучи, началась массовая операция по поиску и документированию тел погибших.
Корреспонденты Би-би-си присоединились к местным полицейским и семьям погибших, выполняющим эту мрачную задачу.
15 апреля, уже после того, как Джоэл Гантер побывал в Буче, начальник полиции Киевской области Андрей Небитов рассказал журналистам, что в Киевской области обнаружено и передано судмедэкспертам 900 тел людей, погибших за время российской оккупации в феврале и марте. “Больше всего тел, более 350, – из Бучи”, – уточнил Небитов. Он добавил, что еще продолжается разбор завалов в Бородянке и Макарове. “Под завалами еще будут тела погибших людей”, – сказал он. По словам украинских властей, все убитые были гражданскими и не имели никакого отношения к военным формированиям. У многих погибших были обнаружены пулевые ранения.
Внимание: статья содержит шокирующие подробности и фотографии
Начальник местной полиции Виталий Лобас сидит за детской партой в заброшенной школе в Буче и собирает данные о найденных телах.
Каждые несколько минут Лобасу, немногословному, широкоплечему человеку с коротко стрижеными темными волосами, звонят на мобильный телефон. Короткие разговоры похожи как две капли воды: местонахождение, несколько деталей, номер телефона родственников или друзей.
До прихода российских войск Лобас был обычным начальником местной полиции. Он руководил отделением полиции №1 в Буче и в основном занимался обычными преступлениями и случайными убийствами. После освобождения Бучи он все дни проводит в заброшенном школьном классе, где до сих пор висят школьные плакаты, координируя масштабную операцию по поиску тел погибших.
Перед Лобасом на школьной парте лежит карта Бучи, когда-то мирного и малоизвестного пригорода Киева, который превратился в место масштабного преступления. Район был оккупирован российскими войсками в течение месяца, когда они пытались штурмовать Киев. После его освобождения, чуть более недели назад, в городе начался медленный и болезненный процесс поиска тел погибших и документирования ужасных преступлений.
Каждый раз, когда звонит телефон, Лобас сверяется с лежащей перед ним картой и на листе обычной бумаги аккуратным почерком записывает необходимую информацию – по одной строке на каждое тело.
К середине утра он заполняет одну сторону листа и переходит к обратной. По его словам, накануне в списке было 64 тела. Днем ранее – 37. Он не знает, сколько их будет в этот день, но думает, что число вырастет примерно на 40, потому что поблизости обнаружили братскую могилу. Лобас отвечает только за часть этого района, и за пределами его участка находят гораздо больше тел.
Время от времени Лобас выходит на школьную площадку покурить, но даже в эти моменты ему звонят с сообщениями о найденных телах и с вопросами о том, куда и как их доставлять. В Буче идет дождь, и один из фургонов, переправлявших трупы в морг, застрял в грязи. Нужно срочно искать трактор, потому что фургонов мало, а тел много. Лобас обычно перекладывает обычную оперативную работу на своих заместителей, но в случаях особо тяжких преступлений едет сам.
“Если находят тела со связанными руками и огнестрельными ранениями в голову, я еду сам, – говорит он. – Или если сожженные тела”.
Около полудня позвонил Дмитрий Кушнир, 24-летний сотрудник милиции одного из подразделений Лобаса. Он просил зарегистрировать тело, найденное за жилым домом на окраине Бучи.
На участке у здания, одиноко стоявшего на неосвоенной зеленой зоне на опушке леса, Кушнира встретили двое мужчин в синих хирургических перчатках. Рядом с ними было частично разложившееся тело мужчины, которому, похоже, выстрелили в затылок. Тело лежало на грязном белом одеяле, вокруг валялись пустые бутылки из-под пива и спиртных напитков.
Из-за хирургических перчаток в мужчинах можно было заподозрить медицинских работников, однако они представились Владимиром и Сергеем Брежневыми, отцом и братом погибшего. На одеяле находилось тело Виталия Брежнева, 30-летнего бывшего повара, который до прихода российской армии мирно жил со своей девушкой на шестом этаже многоквартирного дома, возвышающегося теперь над его трупом.
Владимир и Сергей потеряли связь с Виталием месяцем ранее, когда российские войска захватили Бучу. Найти его в самом городе было невозможно, поэтому они месяц искали Виталия в интернете, тщетно просматривая социальные сети в поисках свидетельств того, что он жив.
Когда российские войска наконец отступили, Сергею позвонила девушка Виталия и рассказала им о том, что произошло. По ее словам, российские солдаты врывались во все квартиры, угрожая оружием и требуя сдавать сим-карты и ключи. По ее словам, они допрашивали ее и Виталия в разных комнатах, избили их и застрелили их собаку. Потом – вместе ее с группой других жильцов – ее заперли в подвале, а Виталия забрали и сказали, что она его больше не увидит. Так и вышло.
Как только украинская армия объявила Бучу безопасной, Владимир и Сергей направились к многоэтажке. Внутри они обнаружили размазанную на лестничных клетках кровь и разбросанные семейные фотографии жителей дома. На каждой двери виднелись дыры от выстрелов из дробовика – иногда одна, иногда четыре или пять. Металлические двери были взломаны. В одной квартире, где замок взломать не удалось, российские солдаты, похоже, проломили дыру прямо посреди входной двери. В другой квартире жильцы придвинули тяжелый стол к дверной раме в тщетной попытке защититься.
Поднявшись на шестой этаж, Владимир и Сергей увидели, что в дверь квартиры номер 83 стреляли из дробовика. Изнутри шел гнилостный запах. Россияне разгромили квартиру и взломали вентиляционные отверстия и даже слив в ванной в поисках денег, подумал Сергей. В спальне Виталия он обнаружил на подушке огромное пятно крови, стены позади кровати также были забрызганы кровью. На полу обнаружились две гильзы 7,62 мм – это калибр, используемый российской армией.
“Было понятно, что здесь убили человека, – говорит Сергей. – Но тела не было”.
Владимир и Сергей продолжили искать Виталия, понимая, что теперь, скорее всего, они ищут тело, а не живого сына и брата. У Сергея была паспортная фотография Виталия. “Мы искали очень долго, – говорит он, – и поначалу пытались опознать лицо”.
Предупреждение: ниже содержатся шокирующие изображения
За зданием, рядом с лесом, они нашли что-то похожее на неглубокую могилу и начали копать. Чтобы эксгумировать останки, потребовалось время. Сначала они нашли незнакомое им одеяло с цветочным узором, и на мгновение забрезжила надежда, что это все же не он. Но когда тело удалось достать из могилы, оказалось, что внутри одеяла – занавеска из квартиры Виталия. Потом они увидели ботинки мертвеца, и им показалось что они выглядят знакомо. К этому моменту начало смеркаться, и нужно было вернуться домой до начала комендантского часа, поэтому они накрыли тело простыней. Надежда еще оставалась.
“Сегодня все прояснилось, – сказал Сергей на следующий день, глядя на тело. – Мы сняли с него обувь и увидели ноги”.
Поскольку Виталия похоронили в носках и ботинках, после месяца пребывания в земле они сохранились лучше, чем остальные части тела.
“Мы увидели форму его ступни”, – говорит Владимир. “Затем взглянули на форму носа и рук, – продолжает Сергей. – И стало понятно: это он”.
Небольшую квартирку в Буче Владимир купил двумя годами ранее – решил вложиться в будущее сына. Виталий работал поваром в ресторане в Киеве, пока не разразилась пандемия и его не уволили. Он подрабатывал на стройке и искал более стабильную работу, у него была любимая девушка и собака, а теперь еще и квартира в хорошем районе. Он любил ловить рыбу и охотиться, собирать грибы и готовить.
“Он жил мирной жизнью, – говорит Сергей. – Он был нормальным парнем, вот и все, добрым человеком”.
“Это был наш сын и брат”, – говорит Владимир, пытаясь сдержать слезы.
У входа в многоэтажку Кушнир заполнял полицейский протокол. Владимир подошел к своей машине, взял два небольших кусочка картона и написал на каждом свое имя и номер телефона, а также имя и адрес Виталия. Затем попросил у соседей прозрачную ленту, чтобы заклеить надпись – дождь в Буче усилился – и вернулся к телу, на этот раз уже без перчаток, чтобы привязать один кусок картона к лодыжке Виталия, а другой – к его запястью.
“Я не хочу, чтобы мой сын потерялся”, – объяснил он.
Кушнир закончил свой протокол и сдал его. Лобас вызвал фургон, собирающий тела погибших. А Владимир и Сергей укрылись от дождя и стали ждать прибытия микроавтобуса.
День продолжался. В офисе Лобаса в школьном классе работы становилось все больше. Приходили его коллеги, приносили протоколы с места преступления. Список на столе Лобаса становился все длиннее, а его телефон продолжал звонить.
В колодце рядом с колонной подбитых российских танков нашли мертвую женщину. Еще одно тело – на девятом этаже многоквартирного дома. Водитель одного из фургонов позвонил и сказал, что не может найти тело, за которым его послали. Женщина пришла лично, чтобы сообщить, что ее сосед мертв. “Я все понимаю, – сказал ей Лобас. – Мы постараемся забрать его сегодня”. Звонил отец Лобаса. “Папа, я очень занят, – сказал он. – Все в порядке.”
Во время нападения российской армии были уничтожены два отделения милиции Бучанского района. Теперь Лобасу не хватет ресурсов. Нет мешков для трупов. К тому же за последние дни его коллег стало меньше: остались лишь те, кто смог выдержать эту новую работу. “Те, кто послабее, ушли сразу”, – объяснил он. В такой работе нет места эмоциям.
Лобасу вновь позвонили. “Девять? – спросил он. – Где?”
Звонили из соседнего отдела полиции – рядом в поле они нашли захоронение из девяти тел. Лобас повесил трубку и набрал номер одной из своих мобильных групп. “Люди там устали и у них не осталось мешков для трупов, – сказал он. – Они весь день собирали тела. Пожалуйста, сейчас же езжай к ним и помоги. Найди мешки для трупов и помоги им упаковать тела”.
Девять могил были аккуратно выкопаны в ряд на краю поля, за забором на обочине грунтовки. Во время российской оккупации погибших похоронили их соседи, а теперь эти же соседи проводят эксгумацию при помощью полиции.
“Некоторые из этих людей умерли, потому что не могли достать лекарства, а некоторых убили россияне”, – рассказал Геннадий, 45-летний украинец, помогавший сначала хоронить тела, а потом выкапывать их из могил.
“Это были наши соседи, – сказал Геннадий, на лице у него застыла злоба. – Вот дядя Толя из соседнего дома, вот его сосед. Вот еще один мой знакомый из соседнего дома. У этого человека пулевое ранение, мы его не знали, но нашли при нем паспорт. У этой пожилой женщины был тяжелый диабет, и мы пытались вывезти ее из Бучи, но там не было “зеленого коридора”, поэтому она умерла. Этот человек ушел гулять со своей собакой и не вернулся. Мы не патологоанатомы, но похоже, что его застрелили.”
Доставать тела было очень трудно. Их похоронили в глубоких могилах, а после дождей земля размокла. Геннадий в зеленом дождевике залезал в каждую могилу, одну за другой, и отгребал землю вокруг тел, чтобы их можно было обвязать толстыми ремнями и поднять на поверхность.
Каждое тело было завернуто в то, что оказалось под рукой: занавески, одеяла разных цветов и узоров. Полиция осматривала их и фотографировала все очевидные ранения на телефон. Наконец, нашлось достаточно мешков для трупов, и через некоторое время прибыл фургон. В грязи на его задних дверях кто-то нацарапал “200” – военное обозначение транспорта для перевозки тел погибших. Тела погрузили внутрь. Дождь не унимался, небо было все таким же серым.
В доме Виталия Владимир и Сергей ждали приезда фургона сколько могли. Уже темнело, и им нужно было возвращаться домой. Поэтому телу Виталия предстояло еще одну ночь пролежать на земле. Они не успели вернуться в Киев до 21:00, когда в городе начинается комендантский час, но на блокпостах по дороге домой они предъявили протокол о смерти Виталия, и их пропустили.
На следующее утро с восходом солнца отец и сын вернулись в Бучу. Они не могли больше ждать фургон и погрузили тело Виталия на заднее сиденье своей машины, чтобы доставить его в морг в городе Боярка примерно в часе езды к югу от Бучи.
До российского вторжения сотрудники морга в Боярке принимали в среднем по три тела в день, подавляющее большинство умерших – от естественных причин. С тех пор, как Бучу освободили, они ежедневно проводят вкрытия останков примерно 50 людей. 80% из них умерли насильственной смертью, рассказал 39-летний Семен Петрович, 16 лет проработавший там судмедэкспертом.
В морг, небольшой флигель за больницей на окраине города, где уже начинается лес, только что прибыли два арендованных рефрижератора, и оба уже заполнены телами. Мешки с трупами лежали около грузовиков, у забора и по обе стороны от входа в морг.
“Нет людей и нет места, – говорит судебно-медицинский эксперт Семен Петрович. – Даже если бы у нас было больше людей, куда девать тела?”
Раньше он делал тщательное вскрытие каждого тела и печатал свидетельство о смерти. “Теперь мы просто быстро вскрываем их и пишем что-то от руки”, – говорит он.
Не только Владимир и Сергей сами привезли сюда тело. К моргу подъезжали частные машины, из них доставали завернутые в одеяла и коврики останки людей. В поисках пропавших приходили родственники и друзья. Татьяна Жиленко искала тело отца друга, находившегося за границей. “У него на груди был паспорт”, – сказала она сотрудникам. Александр Заковоротный приехал за тестем, который, когда российские военные в разгар зимы отключили подачу газа, соорудил самодельный обогреватель из газового баллона, но уснул и отравился, когда пламя случайно погасло.
Владимир и Сергей ждали снаружи, пока их не вызвали, чтобы опознать Виталия. Они стояли в тесном помещении с низким потолком, где на полу и на каждой каталке лежали тела и стоял невыносимый запах. Им пришлось протискиваться между двумя каталками рядом с открытым трупом, чтобы подойти поближе к телу Виталия. Они искали на нем шрамы, которые могли вспомнить. Они снова сказали патологоанатому, что, вероятно, узнали его ноги. Владимир отвернулся и оглянулся. Он пытался побороть сомнения – и чувство надежды.
После этого он пошел за грузовиком-рефрижератором и плакал в одиночестве. Виталия вынесли, на его мешке с телом был номер 552 – это 552-е тело, принятое этим маленьким моргом с начала года, почти вдвое больше, чем в обычный год, причем все дополнительные тела – только за одну неделю.
Полицейские сняли отпечатки пальцев и сказали Владимиру и Сергею, что формальное опознание займет около месяца, но они могут не ждать и отвезти тело на кладбище для захоронения.
Не дожидаясь фургона, Владимир и Сергей снова осторожно погрузили тело Виталия на заднее сиденье своей машины и около часа везли его обратно в Бучу, мимо рядов разрушенных домов и улиц, на которых тела лежали неделями. На кладбище, где и так не оставалось места, на тонкой полоске земли вдоль дороги рыли новые могилы. Священник совершал над гробом погребальный обряд. Мать покойника рыдала. Неподалеку, за линией леса, раздались мощные взрывы – там уничтожали неразорвавшиеся боеприпасы. Владимир и Сергей въехали на кладбище и положили тело Виталия рядом с длинной вереницей мешков с трупами, лежавших прямо на земле.
Поскольку Виталия уже опознали и должны были похоронить здесь, в Буче, его сразу положили в простой деревянный гроб, обитый красной материей, и оставили в кирпичном здании на территории кладбища. Его похоронят через два дня.
Владимир и Сергей ушли с кладбища, и Владимир решил, что, хоть оно и находится далеко от их дома в Киеве, он купит там участок для своей жены Лили, матери Виталия, страдающей раком в последней стадии, чтобы, когда придет время, упокоить ее рядом с сыном.
Через два дня ясным холодным утром на кладбище в Буче собралась вся семья. Владимир и Сергей пошли в кирпичное здание, чтобы подготовиться к переносу гроба. Лиля сидела снаружи на скамейке среди мешков с трупами и курила. Гроб перенесли на каменный постамент, и семья собралась вокруг него, пока священник совершал погребальный обряд, а две пожилые женщины из церкви держали курильницу и пели. Затем тело Виталия на микроавтобусе с цифрой 200 на борту отвезли к одной из свежих могил вдоль дороги за пределами кладбища и похоронили. А Владимир все еще боролся с сомнениями. “Я пока надеюсь, что отпечатки пальцев покажут, что это не мой сын”, – сказал он.
В тот же день, вернувшись в заброшенную школу в Буче, полицейский Виталий Лобас сидел за школьной партой и внимательно слушал человека, который пришел к нему, чтобы попросить о помощи в поисках родственника. Ему рассказали, что тело нашли в братской могиле. Этот человек побывал у большой братской могилы у церкви, но там его отправили в полицию. Он хотел дать Лобасу фотографию, но Лобас объяснил, что так не делается. “Мы не можем ходить с этой фотографией в руках и вскрывать все мешки с трупами, – сказал он. – Понимаешь? Это займет слишком много времени”.
Лобас объяснил, что неопознанные тела пришлось начинать хоронить, потому что в моргах не хватает места. Но он заверил мужчину, что отпечатки пальцев и фотографии снимаются со всех тел и будут храниться. “Тела хоронят, но информация о них остается, – сказал он. – Есть их фотографии”.
Звонки продолжали поступать – труп на улице Яблунской, еще один труп возле школы. “Мы уже отработали эти два адреса, давайте следующие”, – ответил Лобас. Достал сигарету и пошел на детскую площадку. По его словам, количество обнаруженных тел начинает снижаться. Может быть, скоро уже удастся, наконец, закончить эту работу. “У нас сейчас нет выходных, будем работать до тех пор, пока не соберем все тела”, – сказал он, выбросив окурок. Его телефон снова зазвонил.
