Истории ведущего Апостроф TV Руслана Винниченко могут позавидовать ведущие сценаристы голливудских боевиков. Правда, сам он себе не завидует, ведь неделя в подвале и бегство под пулями российского оружия – это такой себе повод. К тому же, Руслан остался без дома. Да что там дом – от его родного города уже ничего не осталось. Но осталось самое дорогое: жизнь и любимые люди рядом.
В начале марта в рабочем чате Апостроф TV начали переживать, что их ведущий, проживающий в Гостомеле, не выходит на связь. Затем стало известно, что оккупанты взяли в заложники более 40 жителей жилого комплекса “Покровский” – именно там жил Руслан. Редакции оставалось только молиться, чтобы он там был жив… Только через неделю пришло радостное известие: ведущий и его любимая девушка живы и здоровы! И именно сейчас Руслан готов рассказать обо всех ужасах российского вторжения на его малую родину и личное счастье – остаться в живых.
– Руслан, давай с самого начала – 24 февраля. Как заходили оккупанты в Гостомель и что происходило с тобой и с твоей семьей?
– В ту ночь я ждал, что может быть нападение. Правда, не ждал, что они начнут с Гостомеля. Начиналось все с того, что моя девушка собиралась поехать на работу. Я ей говорю – куда ты едешь, там же ракеты летают. Позвони и скажи, что ты не приедешь. Это было около 6 утра. Она говорит, куда я позвоню, все же спят. Да никто не спит, ракеты падают. Нет, поеду. Уехала. Проехала одну остановку на маршрутке и потом водитель высадил ее, сказал, что на Киев уже никто не едет. Я вышел, прошел одну остановку. Было темно. Встретил ее. Пытались снять немного денег в банкомате, но они уже не работали. В магазине купили самое необходимое. Ушли домой. Начали ждать хоть каких-либо новостей. Мне еще нужно было в Киеве забрать одного человека, и я хотел их вывезти в безопасное место, подальше от обстрелов. Но в первую же ночь узнал, что все мосты в Гостомеле взорваны. Поэтому выбраться оттуда возможности не было.
Были большие пробки на Киев. Одна фактически дорога – и вся она в машинах. Думал, подожду один день, и поеду, как закончится паника. Но взорвали мосты.
В жилом комплексе “Покровский” – самом высоком в Гостомеле – у меня была квартира, на которую я всю жизнь собирал деньги. Собрал – и теперь я бездомный. Так вот возле дома есть магазин “Фора”. И возле магазина расстреляли женщину – в машине. С внуком. Внук погиб, а женщина получила ранение. Я эту расстрелянную машину видел своими глазами. Люди говорят, и я им верю, что было много схронов оружия, сюда были направлены российские агенты, которые начали специально выбегать, стрелять и сеять панику. И эту машину, как я понимаю, расстреляли эти засланные агенты. Поэтому кроме пробок в первый день была опасность напороться на эти российские банды. У меня огнестрельного оружия не было. В Буче, в Ирпене была территориальная оборона, а Гостомель – город маленький. Я ни одного человека не знаю, кто бы получил оружие.
– Когда настал тот момент, что к вам пришли оккупанты и взяли в заложники жителей этого ЖК?
– Я это как сейчас помню. Это было 4 марта, пятница, середина дня. Сначала к дому подъехали БМП и российские танки, и начали просто гатить по дому. Они отлично знали, что там нет никаких вооруженных людей. Но они отъехали и вплотную начали расстреливать здание. В моей квартире в потолке остались части мин и снарядов. Все это летело через мои окна. Я со своей девушкой прятался возле лифтовой шахты. Это внутри дома – если дом снесет, это место снесет последним. Выбегать на улицу, бежать куда-нибудь в подвал – уже не было смысла. Они ведь просто под домом.
Вдруг я услышал быстрые шаги на лестнице. Я понял, что это они. Заранее я поудалял из соцсетей все, что связано с моей работой, профессиональной деятельностью – все видео, фотографии. К нам подошли. Сразу забрали наши телефоны. Российский офицер дал нам слово, что завтра вернут. Также сказал слово, что с нашими квартирами ничего не будет. Но он солгал. Слово российского офицера оказалось обычной ложью. Нас отправили в подвал моего дома, где было 60 человек. По моей информации, в соседнем доме было в подвале 90 человек. Еще в одном 40 человек.
– К вам применялась сила? Вас избивали или как-то иначе пытались продемонстрировать свою силу?
– Под дулом автоматов нас туда загнали. Конечно, это было принудительно. Не били, но сказали, что если из подвала выйдете, то вас обязательно убьют. Конечно, не они, а злые бандеровцы. Так и сказали. Правда, бандеровцев не было рядом. Вооруженных Сил в Гостомеле не было. Так что убить нас могли только они. Сказали – на 20 метров отойдете, и вас точно застрелят. В этом подвале были женщины, дети, одному ребенку было 8 месяцев. Никаких условий для пребывания таких детей в подвале не было. Я не представляю, как это отразится на здоровье этого ребенка. Пыль, грязно, нет воды, еду нам эти российские военные сносили из окрестных магазинов. Может где-то награбили. Там просто просрочка была. Плюс дали еще какие-то свои сухпаи.
По соседству была стройплощадка, там текла труба или скважина. Я не знаю, можно было воду пить или нет. Нас отпускали по несколько человек набирать в ведро ту воду. В нашем подвале был маленький дизель-генератор, и мы могли кипятить воду. На 3 или 4 день нам разрешили подняться в квартиру, взять то, что там осталось.
– Какая была твоя первая мысль, когда ты оказался в подвале?
– Было мнение: хорошо, что я надежно спрятал свое журналистское удостоверение. Также думал, пока не расстреливают – и это хорошо.
Теперь о слове офицера. Нам обещали, что телефоны на следующий день вернут. На следующий день нам их вывалили перед подвалом – нам разрешалось выходить из подвала покурить – а там валялись разбитые наши телефоны без сим-карточек. На некоторых даже, как мне показалось, были следы от пуль. Не знаю, правда, зачем расстреливать телефоны.
После первой ночи в подвале пришел военный, выстрелил в бетон посреди подвала и сказал, что теперь каждый вечер у нас здесь будет 5-минутка политинформации. Каждый вечер они приходили и говорили людям, что взяли Киев. Они каждый день брали Киев. Семь раз. Я девушке говорил – никого не слушай, только мой голос, не верь им. Они это делали для того, чтобы мы чувствовали, что бежать некуда. Они рассказывали, что Одесса сдалась, что все Вооруженные Силы подняли руки, потому что там, цитирую – “80% русских, поэтому воевать за вашу Украину они не хотят”.
Многие верили. Я знал, что пока они здесь – то Киев они еще не взяли. ЖК “Покровский” – это самый высокий дом в Гостомеле. Это хорошая огневая точка.
Каждый день они говорили, что наши расстреливают все эвакуации. Причем говорили, что эвакуация возможна исключительно в Беларусь. В последний день, когда я уже убежал, утром они пришли и сказали: мы скоро пойдем дальше, здесь будет комендатура, и вы все можете поехать в Беларусь, а можете остаться здесь. Но, если вы останетесь здесь, то у вас могут быть проблемы с едой, с водой – никто вас здесь кормить не будет.
– Ты говорил, что были люди, которые “сломались”, наверное, с самого факта пребывания в подвале под давлением российского агрессора. В чем это проявлялось? После того, как тебе удалось выбраться, ты рассказывал историю о 8 марта.
– 8 марта они подарили всем женщинам киндер-сюрпризы. Всем, кто к ним выходил. И люди стали говорить, что они о нас заботятся. Но ведь, друзья, это смешно! Во-первых, киндеры они наверняка украли в каком-нибудь магазине. Потом они разграбили наши квартиры. Если бы вы видели, что происходит в квартирах. По моей, например, квартире повсюду валяются пустые бутылки. А ведь я только что закончил ремонт. В январе. Я не говорю о часах и золоте – у меня украли даже обувь! В соседской квартире 11-летний проживает ребенок с аутизмом. Мама того ребенка, который тоже был в том подвале, говорила, что у него украли детские трусы и кроссовки. А потом на одном из солдат она увидела кроссовки своего ребенка – у ребенка просто 39 размер. Они разбили и разворовали все, нанося умышленный вред людям. А люди их за киндеры благодарили. Нет, я, конечно, им очень благодарен, что они меня не расстреляли. Но они лишили меня всего. У меня сейчас ничего нет. Как и у других людей.
Один человек точно в том подвале умер. Они пришли и сказали, что это потому, что он резко перестал пить. Я знаю, что в Гостомеле везде есть братские могилы. Туда они закапывали своих солдат и людей, которых они расстреляли по городу. А на улицах валялось очень много трупов.
– О чем говорили люди, сидевшие там в подвале? Как вы понимали, что день закончился или утро наступило? Был ли страх безысходности?
– Этот страх у людей присутствовал постоянно. Я пытался от себя им говорить, что когда-нибудь это закончится. Я убежал оттуда в четверг. Насколько я знаю, день или два назад всех или часть людей выпустили оттуда. Потому что конкретной информации нет, но я знаю, что в чате точно есть их агенты. Они появились во время того, как оккупанты приблизились к Киеву, и начали писать бред.
– Ты понимал, сколько времени ты там находишься?
– Люди сделали на стене линейку как в Робинзоне Крузо и перечеркивали дни, сколько мы там находимся. Я до сих пор путаю, какой день. Привык уже жить без телефона, и забываю, что там есть календарь. Все семь дней я готовился к бегству, потому что знал, что когда-нибудь этот момент наступит.
– Я так понимаю, что вопрос гигиены тоже не стоял?
– Естественные нужды люди справляли в канистру или в пакеты. Потом с этим пакетом можно было отойти на ту же строительную площадку, где мы потом набирали воду.
Никто не думал о маникюре, когда убегал из квартиры. Но через несколько дней пришли к тому, что ногти отрастают, а подстричь их нечем. Люди подходили к стене и точили ногти о стену – а что еще оставалось делать? Там было много пыли и грязи, забивавшейся под ногти. А с ногтей в пищу что угодно можно себе занести. Поэтому точили. Стирали просто.
– О том, как убегали – рассказывай, что можешь, что хочешь.
– Это произошло 10 марта – наш второй день рождения. Утром пришли и сказали, что скоро все уедут в Беларусь, и вариантов других нет. Там так и не узнали, что я журналист – я очень хорошо спрятал свое удостоверение. Потому что они ходили и искали людей, имеющих причастность к СМИ, правоохранительным органам, войскам. В середине дня я вышел покурить, немного от подвала отошел. Они уже немного расслабились. И вдруг поднял голову и вижу автомобили, которые с белыми флагами едут в сторону Киева. Я быстро побежал, говорю людям – убегаем, там машины едут в Киев. Никто не поднялся. Но я готовился к бегству. У меня два чемодана – когда мы раньше поднимались в квартиру, я их собрал и девушке сказал, чтобы не открывала. Я беру эти два чемодана и мы вылетаем из подвала. Этот момент никогда не забуду. На меня смотрят три русских солдата с выпученными глазами. Представьте: человек спокойно сидел в подвале 7 дней, и вдруг вылетает с чемоданами, еще и девушку за собой тянет. Они рассказывали себе какие-то анекдоты. А офицеров не было. Я пробегал мимо них и говорю. “Стрелять будешь?” и даже не ждал ответа. По дороге ехали частные автомобили, одну из них остановили. Только в машине смог отдышаться.
– Что ты увидел из окна авто?
– Увидел, что моего города фактически уже нет. Да и Бучи. По крайней мере, на том участке, где мы ехали. Гостомель превратился в пепел. В некоторых местах валялись трупы. Руины домов. Все разбито. По всей дороге расстрелянные машины. Когда мы доехали до Белогородки, там уже наши были, знаете, я еще ни разу так не радовался нашей полиции. То, что мы сбежали – это сочетание трех факторов. Во-первых, чудо. Когда начались обстрелы, девушка упала в обморок и упала головой на сантиметр от крана с водой. Вот это и наш побег – это чудо. Второе, что я был собран. И третье, что они расслабились.
Один однажды зашел в подвал и сказал. “У нас приказ, если Киев нам не сдадут, мы его разрушим ракетами, вплоть до Крещатика”.
В первый день нам выдали листик. На нем нужно было написать имя, фамилию, есть ли паспорт, и ответ на вопрос, хотите поехать в ЛДНР или остаться здесь. Каждый человек написал, что хочет остаться в Украине. Одна бабушка написала на том листочке, что не поедет в Россию, потому что русские солдаты украли кошелек.
– Что было сильнее? Психологическое давление, которое они оказывали по отношению к людям или звуки взрывов и выстрелов?
– Я не боялся погибнуть от пули, потому что за неделю уже так к этому привык. Психологическое давление, по-моему, – это было гораздо опаснее. Как-то подошел к одному человеку и говорю – давай вместе бежать. А он – ты что, нас же убьют. Тогда я говорю ему, а каков эффект от того, что ты сидишь в этом подвале? Здесь сырость, и ты уже кашляешь чем-то зеленым. А он – ну это медленная смерть. Не знаю, каждому свое.
– Ты понимаешь как жить дальше?
– Месяц назад я был самым счастливым человеком. Я купил квартиру и сделал ремонт. У меня была любимая девушка. А сейчас я не могу ничего планировать, а хочу просто собрать всю семью. А дальше будет видно.
