Освобожденная из плена наемников РФ украинка Татьяна Гончарова отсидела в застенках террористов три года и семь месяцев. Ей 41 год и свой выбор стать информатором ГУР она сделала сознательно.
Об этом она рассказала в интервью LB.ua“Первый разговор был спокойным, мне даже сделали чай. Все было культурно. Бесед
у вел явно русский, у него был ужасный московский акцент, назвался он Славиком. ФСБшники, хотя и в гражданском, лет до 30. Все спрашивал, как давно я знаю своего напарника, знаю, чем он занимается, известно мне о его сотрудничестве с украинскими спецслужбами и тому подобное. Некие общие вопросы. Ни одного, зато вопрос лично обо мне вообще не было задано. Я пыталась на все отвечать просто “да / нет”. Мило пообщались так минут 30, и меня отпустили”, – рассказала она о задержании.
“Приехала домой в панике и не знала, что делать – бежать или оставаться. Мы, конечно, проговаривали с куратором вопрос эвакуации. Но уже просто не было смысла – они были со всех сторон, и никаких шансов вырваться у меня не было. Фальшивых документов или конспиративных квартир у меня тоже не было – это уже как-то слишком. Куратор сказал сразу собираться и уезжать, но я ответила, что вокруг “хвосты”. Тем более, очень явные, даже для человека, который далек от всех этих подробностей. Но мужчин за 30 в черной полуспортивной одежде и обуви с вечными сумочками- “бананками” на животе видно всегда и очень четко. Куратор порекомендовал на допросе “косить” под девочку-дурочку, делать вид, что не понимаешь, чем напарник занимался и до последнего не рассказывать все до конца. То есть, ни что делали, ни фамилии – если они не знают, то самому лучше не говорить”, – добавила Гончарова.
“2 июня, через день, меня опять с самого утра вызвали на повторную беседу к “МГБ”. Я захожу в кабинет … и сразу, без предупреждения получаю сильный удар в голову. Мне даже не пришлось изображать слезы, потому что был разбит нос, и все потекло. Это был другой следователь, я потом узнала, что даже местный, из Донецка. Итак, он ударил меня и сказал: “Садись и пиши”. Спрашиваю – так а что писать? Он отвечает: “Все, что ты знаешь, что делала, все, что делал напарник”. Я вижу, что они уже все знают. Но попыталась сопротивляться – мол, я не знаю, что он делал, могу говорить только за себя. Признала, что только фотографировала – мол, шла по улице, щелкнула, и все. Мол, да, была знакома с этим молодым человеком и знала о его проукраинские взгляды, но не думала, чем он занимается. Перечитал он то, что я написала, ему не понравилось и он вышел. На его место зашло сразу 8 человек. Половина россиян, половина местных. Они расселись вокруг меня и начали бомбардировать вопросами – одними и теми же: “Что ты делала, кому передавала, для чего передавала”. И так по кругу. Ты даже не успеваешь отвечать, потому что это спрашивает тот, что прямо перед тобой, тот, что за спиной сидит. А время от времени подходят и бьют, достаточно сильно, как для девушки – или по голове, или по ребрам. Ну, если не нравится, как ты отвечаешь. А я все пыталась упирать на то, что просто преподавала все в группу “вконтакте”, и понятия не имела, куда там дальше эта информация шла. Все это продолжалось часа два. После группового допроса мне надели мешок на голову и увезли “на базу”, “на подвал”. То есть, на “изоляцию” (территория бывшей арт-галереи в Донецке, которую российские боевики превратили в тюрьму и “базу МГБ”. – Ред.). Сами “МГБшникы” называют ее “военно-секретной базой”. Меня сразу спустили в подвал и, не снимая мешка, начали пытать. Без каких-либо предупреждений подключили электрический ток до пяток. Я почти сразу потеряла сознание, поэтому даже не знаю сколько это продолжалось и говорила я что-то. Другим подключали электроды и в другие места – головы, гениталий, зубов. Мой напарник Роман пострадал гораздо больше меня – у него и ребра несколько раз ломались, и с головой у него проблема”, – рассказала Гончарова.
“Мучили уже не те, которые привезли – там был свой персонал палачей. Тюремщиками были военные танкисты “ДНР”. База “МГБ”, но персонал – типа военные. Кто-то мог принести еды или вывести в туалет, а кто-то занимался пытками. Сначала я 3 месяца вообще была единственная женщина там, вокруг одни мужчины. Руководитель этого ужасного места, Кулик Дмитрий Павлович, сейчас находится под арестом в Украине и с комфортом живет в СИЗО. Он местный, из Донецкой области. Как оказалось, пока я сидела в заключении, он выехал на подконтрольную Украины территорию – кажется, здесь родители у него, и его арестовали. И я очень боюсь, что пройдет суд и его поменяют как “беркутовцев”. Или даже без суда. Когда начали выводить на работы, то видела его почти каждый день, особенно когда приходилось мыть его кабинет. Он собственноручно пытал людей. Иногда мог просто напиться, ему становилось скучно, и кого-то выдергивали из камеры, чтобы зверски бить”, – добавила она.
“На момент, когда я попала в “Изоляцию”, туда не завозили еду и одежду. То есть, первые месяцы я отсидела в том, в чем была, когда меня арестовали. В кофте, джинсах и балетках на босу ногу. Ни о каком мытье речь вообще не шла – я волосы полтора месяца руками расчесывала. Если хочешь в туалет, то есть как бы необрезанные 5-литровая фляга из-под воды. Уж простите за подробности, если мужчинам туда попасть можно, то женщинам – нереально, не говоря уже о большей необходимости. Если очень повезет, то раз в 3 дня могли вывести на 5 минут в туалет, где ты тотчас умылась, сходила в туалет, постирала наскоро белье – и все, обратно в камеру. Даже когда есть сокамерники, говорить ни о чем серьезном нельзя, ведь везде видеокамеры с хорошим звуком и изображением, все фиксируется круглосуточно. Условия там улучшились разве в последний год-два – девушки рассказали, какие там были. Будто в камерах появились раковины и туалеты, и даже поставили стиральные машинки. Такое впечатление, что “днривци” к чему-то готовятся – может, сами там сидеть. Впоследствии меня начали использовать на хозяйственных работах – в основном, отмывать от крови комнаты, где только мучили человека. Заходишь туда – а там лужи крови повсюду, даже на потолке, и зубы, и куски костей. Тебе дают щеточку, немного превышающую зубную, отбеливатель и говорят – мой. И становись на стульчик, лезь на потолок, и чтобы все вымыла начисто. Как-то выхожу в холл – мне тогда поручили пищу другим пленникам разнести. А прямо под ногами в холле лежат два каких-то парня, забитые уже не знаю до смерти – но рядом валяется полностью погнута металлическая бита, и стульчики металлические извилистые, потому что ими явно били. И пришлось их просто переступить и идти дальше. Там трупы почти каждый день выносили. В общем, я провела год и три месяца в “Изоляции”. Все это время у меня не было никакой связи ни с кем, туда доступ запрещен”, – отметила Гончарова
“После первых пыток меня подняли в “стакан”. Это такая очень маленькая комнатка, где можно сделать максимум два маленьких шага от стены к стене. Я там пролежала 2 суток. Они иногда подходили и спрашивали, я нормально себя чувствую, приносили чай и хлеб. Правда, я его не ела, потому что, как я тюремщикам потом сказала: “А смысл мне есть что-то, если вы меня все равно начнете бить и будет тошнить?”. На следующий допрос снова приехал “фсбшниками” Славик – тот, что был вежливым на первой беседе. Говорит: “Нам надо, чтобы ты под видеозапись сказала четко все, что ты делала – снимала, прослушивала. Без всяких этих “помню-не помню” и валяние дурочки “. Показал мне фотографию водительских прав моей подруги, которая меня свела с куратором из ГУР. Стало очевидно, что они знают все, поэтому я и перестала играть в игру “я – не я, и корова – не мое”. Ну назвали им “ник” моего куратора в сети, но это им дало? Они сказали – хорошо, за неделю у тебя запись. И перевели меня из “стакана” в комнатку два на два метра – хоть немного больше. Там полки для канцелярии превратили в спальное место, очень узкое, где можно было спать только на боку. Неделя просидела тихо, и потом повезли опять на допрос к “МГБ”. Там включили камеру, и я начала говорить. Но совсем скоро выключили и этот Славик сказал, что, мол, я не так говорю как надо, не в словах. А я отвечаю: “Ну извините, у нас с моей подругой в лексиконе нет такого, чтобы она говорила, что дала мне задание”. А он потребовал, чтобы я сказала именно то, что они хотят – то есть, что я только за что не суперагент, мне здесь давали большие задачи, я вообще военнослужащий и так далее. В конце концов, мне просто написали на листе, что именно говорить. Через день устроили целый экзамен – изучила я или нет. Ну, и вот только после этого меня снова повезли в “МГБ”, где я уже на камеру сказала, что им надо, их же словами. Ну, и все – сиди и жди, пока так называемые суды начнутся. В “Изоляции”. Где я 3 недели сидела даже после того, как у меня был приговор на руках”, – рассказала Гончарова.
“В “Изоляции” сидели довольно разные люди. Были и их, “днровские” военные. Было немало тех, из которых они выбивали деньги. Было немало таксистов, которых где-то в чем-то заподозрили, а теперь пытали, и люди знать не знают, за что. Были, конечно, и проукраинские. На моих глазах никого не убили, но знаю, что таких было немало среди тех, кто сидели в других камерах. А о трупах мы узнавали очень просто – охранники, не прячась и громко вызвали скорую, так что было слышно, как они говорят, что на труп. Вспоминаю, как-то медики, приехавшие и спрашивают: “А кто это?”. А тюремщик такой кричит другому в другой конец коридора: “А кого нам вчера привезли, кто это вообще был?”. А тот отвечает: “Да я что, знаю? Затем МГБ скажет”. То есть, забили человека, даже не зная за что. В качестве идейной меня даже уважали. На одном из первых допросов спросили: “Да ты идейная типа?”. Я говорю, что да. И добавляю – разве это плохо, так вы, наверное тоже, за свою “ДНР” идейно, то в чем вопрос? Они – ну да, мы тоже. Да, говорю, чего вы ко мне это с презрением говорите – о идейность, а о себе – с каким-то пафосом? Или еще интереснее, когда сидит типа следователь, меня допрашивает, с украинским паспортом и пишет в документе: “Гражданка враждебного государства – Украины”. Я переспрашиваю – так у вас же самого какой паспорт? Он отвечает – есть украинский. Ну, спрашиваю – как же вы с паспортом враждебного государства в “МГБ” работаете? Он улыбается – “Давайте не будем на эту тему, Таня”. Вспоминаю как на “Изоляция” меня выводил из камеры какой-то их танкист и начал ругаться в спину – мол, “шлюха ты”. А я ничего не отвечаю. Он в конце концов спрашивает: “Почему молчишь?”. А я говорю: “Да, а что мне говорить, если то, о чем вы говорите, не имеет ко мне никакого отношения? Вот если бы вы меня шпионкой или “укропкою” назвали – тогда да, это про меня, не вопрос. А так, что мне сказать?”. Тот так посмотрел на меня и говорит: “Ну извини, если обидел”. И больше никогда не ругался на меня шлюхой или проституткой”, – резюмировала Гончарова.
Смотрите также: Обмен пленных: что известно о 76 вернувшихся украинцах
