Сегодня, 5 ноября, у замечательной николаевской поэтессы Екатерины Александровны Голубковой День рождения. В этом году она отмечает юбилей. Сколько ей исполнилось? – Ровно столько, сколько исполнилось.
Возраст человека – его мироощущение, возраст поэта – рефлексия окружающего бытия.
В предисловии к одному из антологических сборников поэтесса сказала о себе: «Писать стихи я начала довольно рано, но никогда даже не задумывалась о том, чтобы стать профессиональным писателем.
Я мечтала быть кем угодно, начиная от летчика и геолога и кончая химиком-органиком, а стихи – это было нечто, как бы само собой разумеющееся.
В результате перманентно «осваивала» профессии то пионервожатой, то матроса, то маляра на судостроительном заводе имени 61-го коммунара, затем окончила факультет психологии Ленинградского университета, занималась проблемами профориентации в Центре по работе с кадрами, руководила литобъединением «Стапель», была заведующим кабинетом молодого автора, потом социологом в Центре по изучению общественного мнения «Наваль-Эксперт».
Года три-четыре перед этим я, так сказать, находилась на «творческой работе» (т.е. попросту сидела дома), но никаких особых успехов это сидение не принесло.
Дело в том, что я не очень-то люблю сам процесс писания, т.е. вождения пером по бумаге, поэтому даже стихи я предпочитаю записывать только тогда, когда они уже сложились в голове окончательно, и их осталось просто перенести на бумагу. С появлением компьютера в моей жизни я, пожалуй, разучусь писать «вручную» вообще…».
Поэт не может существовать вне поэзии, и «творческое безвременье» Екатерины Голубковой, время от времени, выплескивалось на бумагу.
«Из сожаленья музыка рождалась,
И, отражаясь в старых зеркалах,
Она едва не превратилась в жалость,
Но, покружась, на грани удержалась,
И было всё. И только жизнь прошла.
Она прошла, нигде не задержалась,
И даже не присела у стола.
Уже рука незримая разжалась,
Уже я от всего освобождалась…
Но было – всё! И музыка – была!».
Ритмически упорядоченная речь, как в теории называют поэзию, не есть признак особого дара (таланта, гениальности). Освоить стихотворные размеры может каждый мало-мальски грамотный человек. Рифма? – Тоже не проблема. Сегодняшняя теле-и радиореклама на девяносто процентов состоят из рифмованного текста, лишенного поэтики.
Екатерина Голубкова многие годы учила писать стихи совершенно разных людей: детей и взрослых, гуманитариев и технарей, пэтэушников и профессоров. Учила честно, прекрасно сознавая, что «поэта научить нельзя через томительную мудрость правил».
«В конце концов –
не в рифмах же всё дело!
Не в том, какой размер
шагать велит!
Всё дело в том
чтобы строка – запела,
а дудочка откликнулась вдали!
И в том еще,
чтобы строка спросила:
«Согласны ли
вы так в меня войти?»
А все вокруг кивали бы:
«Спасибо! Конечно – так!
Мы – только так хотим!»
А промолчат –
тогда спроси их снова,
ищи ответ, добейся своего…
Всё дело в том,
что существует –
слово.
Всё остальное – только тень его».
Стихи, по мнению самой поэтессы, «рождаются спонтанно» и проникнуть в эту лабораторию, чтобы посмотреть содержимое тигля, где варятся будущие строчки, невозможно.
Действительно, из каких файлов позвоночной памяти рождается, например, такое:
«О, дымная шерсть полуночного юга!
Пронзительный запах цветущих растений,
И ртутные волны (Ингула ли? Буга?),
И черных деревьев хвостатые тени,
Оркестр духовой на открытой площадке,
Тягучая, вязкая темень бульвара
(Душа замирает тревожно и сладко
Под круглое эхо от плит тротуара),
Листвы лепетанье и всплеск разговора,
Таинственный запах прохладного ила…
Таким я впервые увидела город,
В который судьба меня накрепко вбила».
«…Я родилась поздней осенью первого послевоенного года в небольшом поселке под Красноярском. – Говорит о своем детстве Екатерина Александровна. – Тогда его окружала дремучая, еще не искалеченная человеком тайга, и однажды на прогулке наша детсадовская группа нос к носу встретилась с медведем-подростком. Дело было летом, и обе стороны при встрече отделались легким испугом. Юный медведь, пожалуй, нашего дружного визга испугался гораздо больше.
Первые впечатления детства – деревья, настолько высокие, что как ни задирай голову, вершину все равно не увидишь; белые прямые столбы дыма из труб; сугробы чуть ли не до крыш, и в этих белых слоистых стенах прорублены траншеи-тропинки…
В шесть лет я с мамой переехала в Николаев. Здесь поражало уже совсем другое. Черные, бархатные ночи, напоенные пронзительными ароматами цветущих растений; тротуары, мощеные гладкими, то светлыми, то черно-синими, слегка неровными плитами, такими приятными на вид, что их хотелось если не лизнуть, то хотя бы погладить; вечерние гуляния на бульваре с духовым оркестром и множеством веселых морячков в белых бескозырках и нарядных, смеющихся барышень… Так Николаев стал моей второй родиной, и я полагаю – уже навсегда».
Маленькая девочка «прикипела» к суровому краю, повзрослев в нашем городе. Сначала она красила корабли на верфи, затем работала матросом и потом, окончив Ленинградский университет, «подалась в социологию».
Поэзия сопровождала ее всегда. Екатерина Голубкова – автор 5 сборников стихов: «Акварели”»(1973), «Звездный корабль», «По праву любви»(1984), «День летящий» (1987) и «Звезда в колодце» (2006).
Произведения поэтессы опубликованы в известных альманахах: «День поэзии», «Истоки», «Молодой Ленинград» и «Письмена»; в отдельных сборниках: «Вдохновение», «Горизонт», «Вітер з лиману», «Крила нашої весни» и «Квіти, земля моя!», а также в журналах: «Аврора» и «Радуга».
Довольно, приличный послужной список, даже для поэта, который зарабатывает на жизнь только литературными гонорарами. Однако Катя Голубкова никогда не пыталась коммерциализировать свою поэзию.
Она не зарабатывала на жизнь стихотворчеством, и потому была свободна от пристрастий редакторов и мнений литературных критиков.
Кстати, о критике, без которой «литературный процесс мертв». Специально просмотрел кучу рецензий и отзывов на поэзию Екатерины Александровны, но… не обнаружил никакой критики.
Всё, что сказано о творчестве николаевской поэтессы, можно сублимировать в дежурной фразе, которая перетекает из одного поэтического сборника во второй, третий, четвертый…
Текст звучит так: «Лирический герой произведений Екатерины Голубковой раскрывается в раздумьях о смысле жизни, о своем месте в обществе, жизненном назначении, о современности и будущем. Все это придает эстетическому идеалу поэтессы философскую мудрость и определенную гражданскую позицию. Тревога за будущее планеты, за человека звучит в стихах на экологические темы. У автора проблема экологии перерастает в проблемы патриотизма, ответственности каждого за прошлое, грядущее и будущее.
Значительное место в творчестве Е. Голубковой занимает корабельный край, город Николаев, труд судостроителей. «Я на земле живу, и здесь мой дом. Земля – мое начало и основа. Но ухожу я с каждым кораблем и с каждым кораблем – рождаюсь снова!».
Отсутствие критики не является индикатором творчества Кати Голубковой. Это, скорее, общая ситуация украинского литературного пространства.
Быть критиком или, по Аристотелю, толкователем поэтического текста – значит иметь штучный талант. Настоящих критиков на Земле можно пересчитать на пальцах одной руки.
Однако поэзия пишется не для высоколобых критиков. Обыкновенный читатель, открывший книжку стихов Екатерины Голубковой, начинает сразу погружаться в осеннюю ностальгию поэтессы:
«И этот день был титульным листом.
К нему потом, страница за страницей,
припишется
разнообразный том
всего, чему положено случиться.
Их древние украсят письмена,
летящих листьев клинопись сквозная.
И это будет осень.
Но она
покуда ничего еще не знает.
И будет пуст простор, и воздух – чист,
и будет даль
в резьбе черненых веток…
Но это все – потом.
А ныне, желт и светел,
еще летит и медлит
первый лист».
Осень – особое мистическое время. Стихи Екатерины Александровны, написанные в любое время года, маркируются осенней ностальгией. Уходящий мир лета оставляет место неповторимому запаху опавшей листвы и мокрого асфальта. У осени особое очарование, и царство багряных красок навевает мысль о бренности всего живого. Осень – для поэтессы – время чувственной философии.
«Осенний город отсырел,
утратил легкость и прозрачность,
он весь обмяк и постарел —
был забияка и пострел,
а стал ворчун и неудачник.
Осенний город сам не свой,
в нем воробьи —
и те притихли,
и дымно тлеет в темном тигле
закат под ветошью сырой.
А где-то рядом, наготове –
зима,
быть может, даже от ворот
лишь в полуметре,
в полуслове,
и варежкой снежинку ловит,
и улыбается.
И ждет».
Екатерина Александровна Голубкова создала романтический образ нашего города. Она пошла против «модного течения» в краеведческой литературе, где Николаев изначально предстает военной казармой, «застегнутой на все пуговицы».
Для поэтессы – столица корабельного края – целый мир, где всё и все родные. Её не раздражает николаевский народ, убитые дороги и вечный потоп на Мещанской канаве. Не раздражает грязь и грубость, детский мат и бомжи у мусорников. В конце концов, таков наш «обжитый мир», который переживает трудное время.
«Вот мир наш, нами обжитой
И теплый, если
В нем кот, свернувшись запятой
Спит в старом кресле.
И пусть провисли потолки
И ждут ремонта,
И пусть по стенам пауки
Плетут тенёта,
И мебель пусть – не суперкласс
И ветхи платья,
Но это место держит нас
В своих объятьях!
И нужен ли иной уют,
Сказать по чести,
Когда все вместе мы – вот тут!
Пока – все вместе…».
Этот эмоциональный посыл пронизывает лирику Кати Голубковой, являясь тем цементным раствором, что объединяет городскую общину в лихую годину и в праздники. Её поэзия делает нас лучше и помогает жить.
5 ноября 2016 года у Екатерины Александровны юбилей. Она отмечает круглую дату. Хочется пожелать ей здоровья и хорошей усталости от напряженного труда.
Сергей Гаврилов.
