Правда ли, что знаменитая история, написанная Льюисом Кэрроллом, – про секс, наркотики и колониализм? Некоторые считают, что это так. Обозреватель BBC Culture решила разобраться, кто же прав.
“Всё страньше и страньше!” – воскликнула бы Алиса, если бы увидела, какие ссылки открываются в интернете по запросу о скрытом смысле фантастической сказки Льюиса Кэрролла “Приключения Алисы в Стране чудес”.
Эта книга, где на каждой странице встречаются волшебные пирожки, потайные двери, улыбающиеся коты и поющие черепахи, много раз издавалась и переиздавалась.
За полтора века по мотивам этой истории было создано несколько фильмов, картин, компьютерных игр и один балет.
По имени героини даже было названо неврологическое расстройство – синдром Алисы в Стране чудес.
Однако самыми плодовитыми энтузиастами сказки оказались авторы ее альтернативных прочтений.
Вчитайтесь в комментарии нескольких поколений критиков, ученых и блогеров – и любимая, до дыр зачитанная книга предстанет аллегорическим изображением жизни наркоманов или притчей о британской колонизации, а то и вовсе историей девочки, страдающей тяжелой формой зависти к тем, у кого есть пенис.
Рождалась эта сказка скромно – она была придумана для того, чтобы развлечь десятилетнюю Алису Лидделл и ее сестер во время лодочной прогулки по реке Темзе в сопровождении некоего Чарльза Доджсона.
История имела такой успех, что Алиса уговорила Доджсона записать свой рассказ, что он и сделал – под псевдонимом Льюис Кэрролл.
Алиса была дочерью декана одного из самых аристократических колледжей знаменитого британского Оксфордского университета – Крайст-Черч, – где Доджсон преподавал математику.
Она оказалась не единственной девочкой, с которой дружил писатель. Сейчас, в XXI веке, такая привязанность к детям могла бы вызывать серьезные подозрения.
И хотя ничто не указывает на то, чтобы в поведении Доджсона было что-либо неподобающее, некоторым нашим современникам трудно поверить в чистоту помыслов взрослого мужчины, которому нравилось сажать своих маленьких подружек на колени и фотографировать их, зачастую в довольно фривольных нарядах.
С закатом эпохи викторианской целомудренности и появлением теории психоанализа приключения Алисы неожиданно показались отнюдь не такими невинными.
Тщательное изучение текста натолкнуло критиков на мысль о том, что сказка изобилует образами гинекологического характера – от кроличьей норы до занавески, которую Алисе приходится отодвинуть, чтобы найти спрятанную за ней дверь.
Замки и ключи были восприняты как символ соития, а Гусеница… правда же, в ней есть что-то от фаллоса?
Разумеется, нашлись читатели, которые озабоченно усмотрели в тексте намек на зависть к обладателям пениса и тут же провели аналогию между вытягивающейся Алисиной шеей и имитацией эрекции.
В таком случае в эпизоде, в котором Алиса обмахивалась веером, прежде чем начать уменьшаться, а потом, когда росту в ней осталось всего несколько сантиметров, по подбородок погрузилась в соленую воду, определенно содержится намек на мастурбацию.
В авангарде
Более тонкие наблюдатели усмотрели в путешествии Алисы не столько сексуальный подтекст как таковой, сколько аллюзию на переход от детства к периоду полового созревания и взрослой жизни.
Героине становится некомфортно в собственном теле, которое претерпевает ряд кардинальных изменений; ее самосознание дестабилизируется, заставляя ее сомневаться в том, кто она есть; девочка вступает в конфликт с властями предержащими и пытается понять на первый взгляд произвольные правила, те игры, в которые играют люди вокруг, и даже смерть.
Знаменитый литературовед Уильям Эмпсон так увлекся, что объявил, будто Алиса воплощает в себе “отца, проникающего в отверстие, а в конце тоннеля превращающегося в плод, который может родиться, только став матерью и образовав околоплодные воды”.
Конечно же, иногда гусеница, которая курит кальян, – это именно то, что надо, особенно если она сидит на шляпке волшебного гриба.
С 1960-х годов любители наркотиков воспринимали “Алису” как описание одной большой галлюцинации.
Строки из песни американской рок-группы Jefferson Airplane “Белый кролик”, написанной в жанре психоделического рока (“Вспомни тогда, что сказала тебе Мышь-Соня: ‘Покорми свою голову! Покорми свою голову!’”) – лишь усилили эту ассоциацию.
С самого начала этой запутанной истории читатель погружается в психоделический бред – героиня употребляет волшебные пилюли, время движется, как ей вздумается, а Чеширский Кот то появляется, то исчезает, оставляя за собой свою улыбку.
Одним из любимых писателей самого Доджсона был Томас де Квинси, автор знаменитой “Истории англичанина, употребляющего опиум”. Однако хотя Кэрролл баловался гомеопатическими средствами от простуды, никаких конкретных свидетельств в пользу того, что он когда-либо экспериментировал с наркотиками, воздействующими на психику, нет.
Однако психоделические ассоциации с “Алисой” уже укоренились в массовом сознании, как показывает строка из научно-фантастического боевика “Матрица”: “Выберешь синюю таблетку – история заканчивается, ты просыпаешься в своей постели и живешь обычной жизнью. Выберешь красную таблетку – и я покажу, как глубока кроличья нора”.
О королях и капусте
Но не всё в этой книге про секс и наркотики. Еще одна плеяда критиков видит в “Алисе” политическую аллегорию.
Когда наша героиня ныряет вслед за Белым Кроликом в нору, она оказывается в сумасбродном и странном месте, где правит вспыльчивая Королева – говорят, что Доджсон питал смешанные чувства по отношению к Королеве Виктории, хотя той очень понравилась его книга.
В этом странном месте существует своя хаотичная законодательная система. Примерно так же обстояли дела и в Великобритании XIX века.
Как же ведет себя Алиса в этой непонятной стране? Сбитая с толку привычками аборигенов, она пытается навязать им свою собственную систему ценностей, и это чуть было не заканчивается катастрофой.
Может быть, это произведение содержит иносказательную критику колониализма?
Вспомним стихи про Моржа и Плотника, которые читают Алисе Траляля и Труляля.
Согласно некоторым трактовкам, под Плотником понимается Христос, а под Моржом – апостол Петр, тогда как устрицы изображают остальных учеников.
Другие утверждают, что эти стихи – о Британской империи, и Морж с Плотником олицетворяют Англию, а устрицы – ее колонии.
В этот спор ввязался даже английский романист Джон Бойнтон Пристли, который утверждал, что Морж и Плотник являют собой архетипы двух разных видов политиков.
Изучая дикие и чудаческие теории разных поколений об “истинном” смысле приключений Алисы, убеждаешься в том, как изменение социальных устоев может радикально повлиять на восприятие текста.
Разумеется, это свидетельствует о том, что книга Кэрролла – произведение на все времена, и каждое поколение может найти в ней отражение своих собственных чаяний и увлечений.
Споры вокруг этой книги не стихают. Что это – притча о расстройствах питания, выражение бытовавшего на тот момент мнения о бесполезности символической алгебры или сатира на тему войны Алой и Белой розы – серии династических конфликтов, разгоревшихся в Англии в XV веке?
В этом безумном царстве теорий все становится таким же запутанным, как и сама история об Алисе.
В своей повседневной жизни Чарльз Доджсон преподавал математику, поэтому неудивительно, что его сказки наполнены арифметическими и геометрическими аллюзиями.
Перед Алисой встает ряд задач – от загадки Безумного Шляпника до игры в королевский крокет, – но как бы она ни билась над их решением, они неизменно оказываются бессмысленными и не имеющими ответа.
Хотя Доджсон был логиком, в Стране чудес правит бал нелогичность. Может быть, в этом и состоит мораль его чрезвычайно хитроумной сказки: мир безумен, и надежды в нем часто идут прахом.
Поэтому вместо того, чтобы искать в этой книге скрытый смысл, лучше просто наслаждаться необыкновенной историей Алисы.
