Вадим Кирпиченко был уверен, что погибнет. Его машина сломалась недалеко от линии фронта в Восточной Украине. Возле поселка Верхнетроицкое. 10 августа 2015 года. До демобилизации и возвращения домой оставалось четыре дня.
Кирпиченко, рядовой 53-й отдельной механизированной бригады украинской армии, оказался один на ничейной земле. Спустя некоторое время на него наткнулась группа сепаратистских разведчиков. На Вадима навели оружие. Кирпиченко решил, что его сразу убьют.
«Психологически я был готов умереть», – рассказывает 36-летний солдат в интервью The Daily Signal после освобождения из плена. Его выпустили 20 февраля. В плену у комбинированных российско-сепаратистских сил он провел 195 дней.
«Удивительно, что я остался жив», – добавляет Вадим.
Чтобы не поддаваться отчаянию на протяжении долгих месяцев одиночного заключения, он обратился к вере и даже к юмору.
«Я был благодарен Богу за то, что он спас меня от худшего, – говорит он. – Но самым сложным оказалось другое: когда ты не знаешь, чего ждать от завтрашнего дня».
В сырой одиночной камере Кирпиченко порой смеялся сам с собой, вспоминая эпизоды из детства. Например, как в зоопарке его друг сунул пальцы в клетку с медведем. «И медведь откусил палец, – рассказывает Кирпиченко. – И тогда это было ужасно. Но, вспоминая сейчас, история почему-то показалась мне очень смешной. Юмор помогает во всех ситуациях».
Пытки и раны
Кирпиченко сидит в одной из палат киевского госпиталя в свободном синем больничном костюме. Его темно-коричневые волосы растрепаны. Он гладко выбрит и шутит о бороде, которая была у него в плену. На лице и переносице видны светло-голубые шрамы.
«Несколько раз надежда ускользала от меня, – признается солдат. – Но я крепился».
Сепаратисты освободили четырех украинских военнопленных, включая Кирпиченко. По данным прессы, Киев в обмен на своих военнослужащих освободил пятерых пленных сепаратистов и священника.
Допросы были «жесткими», рассказывает Кирпиченко. Похитители пытали электрошоком, били кулаками и деревянными досками. Первый длился около трех часов, но со временем они становились короче. Ему не угрожали казнью во время пыток, однако охранники позволяли себе такие выпады в качестве экспромта.
Что касается национальности тех, кто вел допросы, то Кирпиченко утверждает, что у него нет причин полагать, будто среди них были россияне – это украинские сепаратисты.
Похитители продержали Кирпиченко в одиночном заточении все 195 дней. Они позволяли ему выходить на свежий воздух два раза в день и ночью на пару минут, чтобы покурить.
«Я стал равнодушен ко всему, что будет после плена. Даже еда утратила свой вкус. Я спрашивал себя: «Ну почему я? Как это могло случиться за четыре дня до возвращения домой?».
Побег невозможен
Кирпиченко удерживали в трех разных местах. Во время каждого переезда сепаратисты надевали ему на голову мешок. Учитывая изоляцию в одиночной камере и отсутствие контактов с другими пленными, он совершенно потерял ощущение местоположения.
«Не было никакой возможности сбежать, – говорит он. – Я не знал, где нахожусь».
Кроме того, Кирпиченко был физически не готов к побегу.
Он не отказывался от еды и воды, но столь редкие приемы пищи ослабили его. На нем были лишь штаны и сандалии – ни футболки, ни нормальной обуви. Внутри камеры – только матрац и одеяло. Подушкой служила пластиковая бутылка от воды. Все его немногочисленные пожитки – подарки от доброжелательного охранника, который, по словам Кирпиченко, оказался единственным человеком, проявившим сострадание.
Именно этот охранник позволял пленному два раза в день выходить на улицу, чтобы покурить, а также иногда разрешал позвонить домой. Он же и сообщил новость о том, что Кирпиченко освобождают.
«Я не мог в это поверить, – говорит солдат. – Охранник, помогавший мне, пришел и сказал, что меня должны освободить. Я не верил, что вернусь домой».
Четырех пленных, освобожденных 20 февраля, отвезли к линии фронта, где их встретили украинские чиновники. Там они получили мобильные телефоны и смогли позвонить родным, чтобы сообщить хорошие новости.
«Первым человеком, которому я позвонил, была мама», – говорит Кирпиченко.
По обстоятельствам
Если американский военный попадает в плен, он должен придерживаться норм «Кодекса поведения члена Вооруженных сил Соединенных Штатов» (Code of Conduct for Members of the Armed Forces of the United States).
Кодекс поведения – это «этическое пособие» для личного состава на случай пленения. В нем рассматриваются такие вопросы, как попытка побега, информация, которую допустимо выдать врагу, лечение полученных травм и досрочное освобождение. Кроме того, документ рассказывает, как не поддаться пропаганде.
Американские военнослужащие, попадающие в группу риска пленения врагом, должны также пройти специальный курс «Выживание, Уклонение, Сопротивление и Побег (Survival, Evasion, Resistance, and Escape)».
Кирпиченко, по его словам, подобное обучение не проходил. Находясь под угрозой пыток и длительного плена, он мог полагаться только на личное суждение. В основном приходилось импровизировать.
«Я не рассказывал им правду, – говорит Кирпиченко о том, как вел себя, когда спрашивали о позициях украинских сил. – Я указывал ложные места на карте. У меня друзья там. Я не мог сказать правду».
Жизнь продолжается
Раны, полученные Кирпиченко, после электрошока и избиений, залечили. Остались только бледные шрамы. Его кожа пепельно-белая после нескольких месяцев без солнечного света.
Он говорит, что страдает от бессонницы. Не потому, что вспоминает ужасы плена, а потому, что до сих пор не может поверить в то, что действительно свободен. Психологическую “броню”, надетую ради сохранения надежды и силы в самые темные периоды плена, не так легко снять: «Просыпаясь, все еще приходится напоминать себе, что я на свободе. Это не трагическое чувство. Просто нужно напомнить себе, что я, наконец, в безопасности».
До призыва на службу в 2014 году Кирпиченко был автомехаником в Днепропетровске. После выписки из больницы в Киеве он планирует вернуться домой к прежней жизни.
«Хочу вернуться домой, – говорит он. – Не хочу больше быть военным».
Перевод НВ
