Елена Деревянко – основатель и партнер агентства PR-SERVICE. Вице-президент национального профессионального объединения PR-специалистов украинской PR-лиги. Ученый-репутолог, кандидат экономических наук, доцент, докторант, автор множества научных статей и книг. Читает курс GOVERNMEN RELATIONS в EBA-ASTERS LEGAL SCHOOL. В 2009 г. названа “Человеком-брендом” в номинации “Агентский PR”, согласно рейтингу журнала MARKETING MEDIA REVIEW. Инициатор создания первого национального рейтинга качества управления корпоративной репутацией. Политический консультант, руководитель политического блока ряда успешных избирательных кампаний. Популярный публицист, колумнист ведущих общественно-политических СМИ. На 112.ua состоялся очень интересный разговор с Еленой Деревянко о политике и политиках, информационных войнах и наших проигрышах.
Влащенко: У нас сегодня в гостях колумнист, политический консультант, вице-президент PR-лиги, Елена Деревянко.
Здравствуйте, Лена. Что за государственную машину мы сегодня имеем?
Деревянко: Эту государственную машину в каком-то смысле я и анализирую, и анатомирую, но на основании того, что мы с моей командой с этой машиной делали. А делали мы разное: мы и выбирали людей в представительскую ветвь власти, и сопровождали исполнительную ветвь власти. Имели возможность ознакомиться со всеми гримасами на всех уровнях – от центрального до местного. Получилось, что в момент, когда ломалась наша государственная машина советского образца – произошел еще некий поколенческий слом. В момент, когда оказалось, что деньги можно зарабатывать, не особо боясь Уголовного кодекса, те, кто был способен, т.е. элита, в силу навыков, имеющих место, и способностей – пошла в бизнес. Те люди, которые при других составляющих пошли бы в науку, государственное управление – они пошли зарабатывать деньги. В этот момент в образовании остались аспиранты, которые претендовали на то, чтобы стать доцентами, профессорами, но они не имели никакого опыта, жили в общежитии и благодаря этому становились какой-то частью образовательной элиты. Про науку я, в принципе, не говорю, в медицине то же самое, а в системе госуправления были некие программы. Эти люди имели некую культуру служения государству. Сейчас вопрос о служении государству – “служить, не будучи привязанным к плодам своей деятельности” – этого душевного состояния как духовных качеств нет ни у кого из представителей наших нынешних правящих кругов. Движет алчность, глупость, невежество – это те смазочные вещества, благодаря которым что-то как-то происходит – именно поэтому происходит так, как происходит.
– Что делать для того, чтобы социальные лифты начали поднимать не людей, которые являются чьими-то кумовьями, знакомыми, помощниками?
– Очень печальная история у нас получается, потому что сейчас у нас даже не социальные лифты – у нас социальные катапульты. Фактически, у нас катапультируются абсолютно случайные люди в силу того, что они активисты. Кухарку хоть можно обучить и после обучения отправить управлять государством, а они отправляются без обучения. Независимо от отраслевой принадлежности, независимо от образования – в силу преданности или политической принадлежности к той или иной организации. Эта социальная катапульта ничуть не лучше, чем непотизм, кумовство. По сути, капитализм в Украине и России западные аналитики определяют как “кумовской капитализм” – когда некие патриархальные, архаичные связи работают лучше, чем какие-то бы ни было современные институты государства. Насколько это можно поломать? Нужно, прежде всего, научить. Учить нужно людей с определенной системой ценностей, и я не верю абсолютно ни в какое технократическое правительство, в технократические, в наших условиях, проекты. Должны быть люди с ценностной установкой, которая не являются полным клоном бизнесовой – то, что сейчас делается с помощью HeadHunter – отбор людей на руководящие структуры по тем же критериям, по которым они отбирают для бизнеса. Но управлять бизнес-структурой, которая чисто экономическая система и чисто направлена на продуцирование денежного потока, и управлять государством, где есть множество социальных функций, которые априори никак не связаны с генерацией денежного потока и являются потреблением денежного потока – это совершенно разные вещи.
– Это вопрос того, что критерий истины – это практика, это только практические поступки. И, соответственно, только механизм отзыва, только механизм наказания. Сладкий пряник и крепкий кнут никто никогда не отменял. Сама по себе процедура отзыва депутатов таит в себе серьезные подводные камни – можно отозвать плохого депутата и можно отозвать неугодного депутата, как и вопрос самой по себе депутатской неприкосновенности. И здесь не будет никакого одномоментного решения, как это должно произойти.
– Никто из государственных топ-менеджеров не может объяснить, а что мы, собственно говоря, строим? Проект существует того, что мы строим?
– Даже теоретически не существует. Был некий общественный договор, который базировался на одном единственном постулате – “Независимая Украина – это хорошо. Мы строим независимую Украину”. Потом в государственном аппарате образовалась некая прослойка, которая установила свои правила жизни и которая начала “употреблять” в пищу все государство со всем его населением. Сейчас проблема с общественным договором заключается в поляризации взглядов политических, поляризации системы ценностных ориентиров. Никуда не делись региональные различия – западные и центральные. Есть различия, которые никто не хочет учитывать – ментальные различия поколений.
– Ментальные различия есть и в Германии. Но они же смогли как-то это сшить?
– К сожалению, у Украины нет даже тех традиций государственности, которые есть у нынешней Федеративной Республики Германии. Федерация – это определенные права определенных регионов. Должно быть желание, не должно быть жесткой поляризации и радикализации взглядов.
– Кто эти люди, которые смогут сформулировать этот общественный договор?
– Это будут совершенно разные люди. Есть люди, которые мыслят и советуют профессиональным администраторам. Формулировать должны так называемые нравственные авторитеты. Другой вопрос, что мы имеем серьезный перекос. Почему-то у нас все нравственные авторитеты рассматриваются как сугубо западно-украинские нравственные авторитеты. Я не думаю, что на всей остальной территории Украины нет тех людей, которые тоже могли бы поднять голос от имени того или иного региона. Этот договор изначально должен быть договором, сформулированным интеллектуальной элитой, духовными лидерами, основанным на консолидации всех регионов. Давайте решим – у нас военная экономика или потребительская? Какую Украину мы строим? В которой есть только титульная нация, права и интересы этой нации? Или есть и другие народы, достаточно долго проживающие, практически укорененные на этой земле, которые принимали участие в строительстве ее экономики, культура которых стала частью украинской культуры, которая космополитична. Киев – город космополитический. Его создавали украинцы, русские, евреи, поляки, армяне. В каждом городе, в каждой территории Украины есть некие свои доминанты, которые должны быть учтены, и все должно родиться в процессе консенсуса. А воплощать этот общественный договор должен лидер, который будет способен подняться над всеми этими противоречиями, многие из которых вбрасываются искусственно. Если общество не настроено на консенсус – должны подать пример те, кто умнее. Объективно должен появиться политический лидер, который попытается на этой волне быть неким уникальным товарным предложением. Если все остальные работают на раскол, то кто-то должен работать на консолидацию. Люди выработали для себя систему мифов. Первый миф – власть технократов. В нашем историческом периоде мы никогда не увидим чистую власть технократов. Второй миф – люстрация. Любой государственный аппарат зависит от того, насколько хорошо работает на своем месте каждый отдельный клерк. Меняются верхушки, уходят политические фигуры – остаются конкретные фигуры с конкретными навыками. Люстрация должна проходить по конкретным и абсолютно понятным критериям. Эти критерии не могут быть такими, какие они есть на данный момент времени. А самый главный миф – почему-то люди решили, что они имеют право монополии на истину – большинство политических лидеров, их ставленников. Никто из них не поднимается до нравственных ориентиров, всегда это какой-то набор дежурных фраз. Здесь вопрос качества человеческого материала, который находится во власти. Это люди, которые не являются визионерами. Ни у кого из них нет того масштаба личности, который бы позволил ему вообразить новую страну.
– Что нам делать с большим бизнесом?
– Бизнес и капитал большой у нас бывают двух видов – национальный и международный. Международный капитал ничуть не менее разборчив в средствах, чем национальный капитал, хотя декларирует совершенно другие вещи, но на самом деле глобальная тенденция такая – функционал государства сужается, и все больше функций государства пытаются передать на аутсорсинг. Сейчас западные консультанты рекомендуют передать ведение земельного кадастра, визовых центров на аутсорсинг. Большому международному бизнесу невыгодно, чтобы государства имели большую силу, ставили некие национальные барьеры и мешали глобализационным процессам – тому самому зарабатыванию денег. Поэтому я рассматриваю национальный капитал с точки зрения некой гарантии суверенитета. Другой вопрос, каким образом этот капитал был получен и каким образом этот капитал и какая его доля может быть сохранена, и как вообще законным образом может быть проведена деолигархизация. Для начала вспомним, что у нас крупный капиталист во главе государства, который гарантирует Конституцию, во-вторых, есть право собственности, есть инвестиционная привлекательность. Этот процесс быстрым быть не может, и здесь все равно сыграет свою роль невидимая рука конкуренции. У нас достаточно слабое государство, и эта рука конкуренции все равно расставляет свои приоритеты. Какие-то бизнесы будут проданы, какие-то будут сливаться. Сейчас бежит из страны средний бизнес, малый бизнес закрывается, давайте добьем еще большой бизнес, и по большому счету говорить об экономическом суверенитете мы уже не сможем. Мы сейчас имеем повторение большевистских мифов столетней давности. У нас нет желания нести ответственность. Надо научиться не ради Европы, а ради самих себя, чтоб на этой территории можно было прилично жить. А пока мы в своей квартире не можем ужиться, ксенофобствуем, оскорбляем друг друга, не умеем работать, пытаемся обмануть всех иностранных инвесторов, пока национальные инвесторы бегут из страны.
– Как вы относитесь к тому, что с украинской стороны в Давос приезжает много людей, которые не имеют к экономике никакого отношения? Насколько высок КПД этого форума?
– В Давосе, как правило, страны имеют разную представленность. У Украины есть украинский завтрак и есть некая интеграция в основную программу. Основная программа – это вещи мировоззренческого характера, где участвуют наша политическая делегация и представители наших крупных компаний, являющихся партнерами этого форума. Здесь скорее речь идет о неких закулисных разговорах – в этом есть большая польза. Но мы ее не видим, потому что это закулисье. А украинский завтрак виден. Это открытое мероприятие, и в рамках этого мероприятия представляются не только экономические аспекты. Здесь, по сути, идеи, презентация украинских реформ. В прошлом году Баррозу, Сорос пытались наставить наших реформаторов на путь истинный. В этом году они даже не пытались.
– Как сегодня изменилась наша информационная политика?
– Пропагандистские традиции и методологическая, фундаментальная основа информационных войн – это те технологии и приемы, которые остались за пределами Украины, и кадры в том числе – в рамках структур КГБ и т.д. Украина должна была начинать строить свою информационную политику изначально с нуля – идеологически и инструментально. Самое главное – не было политической воли. Понятно, что кое-кто это делал намеренно – зачем страна со своей информационной политикой, если это полигон для реализации экономических, политических и информационных интересов более сильных игроков, международных. Соответственно, мы пришли абсолютно безоружными к войне. И вооружились мы в корне неправильно. Вместо того, чтобы действительно на волне всеобщего энтузиазма привлечь людей, а огромное количество людей готово было идти работать бесплатно, и с опытом работы в структурах Службы безопасности, и мои коллеги – мы обращались с призывом применять те технологии, которые не будут разжигать ненависть в обществе, обращались с призывом помочь, – присосались грантоеды. Ментальность людей, которые пришли определять нашу информационную политику – это ментальность людей, которые, с одной стороны, обслуживают интересы власти, с точки зрения имиджмейкерства, с точки зрения даже не управления репутацией, а с точки зрения точечных, ярких акций.
– Как нам изменить эту политику, и кто должен этим заниматься?
– Прежде всего, это не должно быть министерством. Министерство, если оно остается, оно должно заниматься работой на оккупированных территориях, внешней информационной политикой. А дальше информационная политика – это работа отдельных органов власти и истинных экспертов
– Ваш вопрос?
– Какие три основных симптома дегуманизации нашего общества вы видите, и как с ними бороться?
– Презрение к профессионалам, ксенофобия и нежелание слышать еще чье-то мнение. А как с этим бороться – это долгий разговор.
