Завершился Всеправославный Собор на Крите, с которым было связано столь много ожиданий украинской политизированной общественности.
Главный документ Всеправославного собора на Крите, Окружное Послание Собора, упоминает Украину один–единственный раз, в общем ряду с Африкой.
«Мы молимся о мире и справедливости в проходящих через тяжёлые испытания странах Африки, а также в страждущей Украине», – говорится в документе, подписанном 10 из 14 глав православных церквей мира.
Но воззвания наших политиков «за» и «против» предоставления украинской церкви автокефалии все же получили отклик.
В том же Послании есть фраза о том, что «принцип автокефалии не может функционировать в ущерб принципу соборности и единства церкви».
Очередной всплеск ожидания чуда и дармовой «перемоги» обернулся глубоким разочарованием нашей нетерпеливой политтусовки, которая еще две недели назад уверила сама себя, что вся интрига Собора закручена вокруг борьбы за автокефалию для УПЦ.
Напомню только, что Константинопольский патриархат начал подготовку Всеправославного Собора более полувека назад, когда даже глубокоуважемый Филарет вряд ли задумывался об отделении от Московской Патриархии и создании поместной Украинской церкви.
Тем не менее, Всеправославный Критский собор действительно имеет все шансы стать эпохальным, поворотным событием для мирового православия. А вот сам конфликт Киева и Москвы для православия – всего лишь одна из многих подобных проблем, отличающаяся разве что несколько большими масштабами.
Что же на самом деле произошло на Крите, кто с кем боролся и ради чего?
За прошедшую неделю кто только не написал, что уникальность Всеправославного собора в том, что последний раз представители всех православных церквей собирались более тысячи лет назад.
Чем так важен Вселенский собор? Это собрание глав церквей и епископов, которое единственное имеет право принимать решения по базовым вопросам христианской доктрины и церковной политики. Например, последний Вселенский собор – Второй Никейский – в 787 году осудил иконоборцев. Тем самым, помимо изменения церковной политики, Собор фактически подарил человечеству неисчислимые сокровища иконописи.
За прошедшие с того времени 1200 лет католики провели 14 собственных отдельных соборов. В немалой степени благодаря их решениям католическая церковь, пусть и с величавой неспешностью, но модернизировалась и адаптировалась к меняющемуся миру.
А вот православие – нет. Формально, для всех православных церквей продолжают действовать правила, установленные более тысячи лет назад. Не случайно православие называют ортодоксальным христианством. Да, в православии многие и сегодня убеждены, что следование древним заветам – это и есть путь православия. Но гораздо больше тех, кого тревожит превращение православия в «музей христианства».
Кроме того, у православных церквей накопилась масса спорных вопросов и взаимных претензий, которые необходимо было как-то урегулировать.
Противоречия и взаимные обиды между «греками, арабами и славянами» копились не один год. Подойти к их разрешению пытались в 20-х и 60-х годах прошлого века, но безуспешно, к немалому удовольствию РПЦ.
Да и нынешний Собор готовился под шквал обвинений в «ереси экуменизма», «папизме» и попытках создать «православное ЕС» со стороны фундаменталистов русской и ряда других церквей.
Поэтому Вселенский (он же Контантинопольский) Патриарх Варфоломей, сумевший таки собрать на Крите 10 из 14 православных церквей, действительно, уже вошел в историю.
Лидеры православия приняли два фундаментальных решения. Первое: православие – это единая соборная церковь, а не федерация национальных церквей. Второе: такие Соборы должны проводиться регулярно. Принят также целый ряд документов, регулирующих как вопросы догматические, так и церковной политики, отношений с другими ветвями христианства.
В результате резко повышается статус Вселенского Патриарха, как «первого по чести» среди других, и уменьшается влияние Московской патриархии, поныне претендующей на звание «Третьего Рима» ввиду своей многочисленности и богатства.
Впрочем, вряд ли можно считать обоснованным распространенное среди рядовых сторонников РПЦ высокомерное отношение к древним восточным церквям.
Да, Константинополь, «Второй Рим» в самой Турции сохранил всего лишь шесть приходов. Но, кроме того – более 600 приходов в США и Австралии. А, к примеру, вторая в диптихе, «православном табеле о рангах» – Александрийская церковь считает своей каноничной территорией всю Африку и насчитывает без малого 7 миллионов прихожан.
Вообще диптих, когда-то бывший всего лишь списком имен поминаемых во время литургии, сегодня превратился в испытание гордыней для православных иерархов. Так, одна из причин отказа от участия в Критском Соборе Грузинского патриарха – расхождения в диптихе. Грузинская церковь упорно считает себя шестой «по чести», а Константинополь – девятой.
Впрочем, даже эти споры о древности выглядят более достойно, чем причина для отказа от приезда на Крит Антиохийского патриарха: спор с Иерусалимским о том, чьей каноничной территорией является Катар. В этой крохотной арабской стране всего два православных прихода с сотней верующих (правд, к этому нужно прибавить полагающееся им солидное финансирование от этого мусульманского государства).
Именно споры за каноничные территории остаются самой частой причиной раздоров между православными церквями. Обычно они возникают после очередного перекраивания политической карты и длятся десятилетиями.
Так, болгары объявили автокефалию в одностороннем порядке в 1872 году и были признаны Константинопольским патриархатом только в 1945, и то под жестким давлением Москвы.
Элладская церковь шла к признанию своей самостоятельности 17 лет после обретения Грецией независимости в 1833 году.
Автокефалия Румынской церкви была признана через 20 лет после ее провозглашения, Чешская и Словацкая церковь шла к признанию своей автокефалии с 1951 по 1998 год.
Быстрее всего вопрос с автокефалией решили в Польше, здесь от получения автономии от РПЦ до зачитывания Томоса Вселенского патриарха в Варшаве прошло всего три года. Но полякам в этом «повезло»: РПЦ в это время успешно добивали большевики, сопротивляться было некому.
Кстати, в большинстве всех этих случаев имело место обращение светских властей (правительства, парламента и пр.) к материнской церкви в поддержку устремлений национальных верующих.
Если обратиться к современным конфликтам, то тут есть Македонская патриархия, которую не признают каноничные церкви из-за жесткого ультиматума греков, претендующих на исключительное право на топоним «Македония» и в политике, и в церкви. Кстати, Македонская церковь на этой почве имеет сегодня тесные дружеские связи (в церковном мире – литургическое единство) с УПЦ Киевского патриархата.
Никак не удается погасить конфликт, вызванный переходом Эстонской православной церкви от Москвы к Константинополю по инициативе правительства Эстонии после распада СССР. Накаляется ситуация в Молдове, где Румынская православная церковь открывает свои приходы, игнорируя претензии на каноничную территорию Православной церкви Молдовы РПЦ.
И это далеко не полный список, охватывающий только страны бывшего СССР.
Поэтому украинская ситуация далеко не уникальна, отличается разве что размером территории и числом прихожан, да еще тем, что у нас столкнулись интересы сразу трех православных церквей (УПЦ МП, УПЦ КП, УАПЦ) плюс греко-католики.
Казалось бы, для Константинопольской патриархии было бы выгодным, если уж не дать автокефалию УПЦ КП, то хотя бы отменить спорное решение 1862 года о передаче Киевской митрополии в подчинение Москве и взять под крыло миллионы православных Украины. По крайней мере, влиятельные отдельные участники Критского собора прямо высказались в том духе, что решение по украинскому вопросу Константинопольская церковь вправе принять самостоятельно, как материнская церковь.
В таком случае мы получаем в Украине ситуацию, аналогичную Эстонии, с двумя, как минимум, каноничными церквями на одной территории.
Но, похоже, патриарх Варфоломей выбрал другое решение.
Для любого ответственного наблюдателя очевидно, что любое вмешательство извне в конфликте между православными церквями в Украине сегодня приведет к обострению конфликта. Ни одна из сторон не имеет стойкого большинства среди населения и политической элиты, зато располагает избытком радикально настроенных сторонников, в том числе – вооруженных. К тому же нет сомнений, что любые попытки договориться с Москвой после вмешательства Константинополя в украинские дела шансов иметь не будут.
Выбранный на Крите путь к постепенному укреплению единой православной церкви, с обозначением четких правил предоставления автономии призван снизить как накал борьбы между церквями за каноничные территории, так и остроту требований автокефалии в молодых, по меркам православия, государствах. Одновременно принятый курс на общение с другими христианскими церквями, от католиков до протестантов, должен ослабить позиции фундаменталистов, в том числе в РПЦ.
Это означает, что Украине предстоит самостоятельно пройти свой путь к созданию поместной православной церкви, а украинским церковным иерархам, как и украинским политикам – научиться договариваться между собой. Этот путь может ускорить окончательный разрыв между РПЦ и большинством православных церквей во главе с Константинополем, или утверждение следующим Всеправославным собором порядка получения автокефалии.
В любом случае, эта дорога может занять годы, если не десятилетия, но, право, для тысячелетней православной церкви это не слишком долгий срок.
Андрей Попов
