Автокефалия и Томос, которыми лихорадит публику с апреля, приобретают законченные черты и вот-вот окончательно воплотятся. Остался последний шаг, а для кого-то — последний бой. Который, как известно, самый трудный.
Дата уже известна — 15 декабря. Отдельные — возможно, основные — положения Устава, несмотря на то, что были засекречены (а может, и благодаря этому) оказались в открытом доступе и стали предметом громкого обсуждения и манипуляций. Украинские владыки получили “письма счастья” с Фанара — для кого-то в кавычках, для кого-то без — с приглашением принять участие в Соборе.
Автокефалия украинской церкви внезапно оказалась от нас на расстоянии вытянутой руки. Такие вещи — колоссального исторического масштаба — отчего-то всегда происходят “вдруг”. Несмотря на то, что это звено логично соединяется с другими звеньями в цепи истории. И современности тоже. А может, именно поэтому — это настолько масштабно, что с короткой дистанции не рассмотришь. И просто не верится, что тянувшееся сотни лет вдруг круто взяло да и покатилось к развязке прямо у нас на глазах.
Оттого-то, наверное, и “не верится”. Неужели дают? По-настоящему? Об этом – в материале ZN.UA
Устав и около
О том, что — нет-нет, автокефалия липовая, нам уже успели сообщить доброхоты. Но что бы ни писали российские пропагандисты, опубликованные положения проекта Устава не дают повода ни для разочарования, ни для сомнений. Это автокефалия. Не “ограниченная”, не “узкая”, не “неполноценная”. Просто автокефалия — организация церковной структуры, дающая ей возможность функционировать наиболее эффективно в конкретных условиях.
Согласно предложенной Фанаром модели автокефалии, Православную церковь в Украине будет возглавлять митрополит Киевский. Не патриарх — этот титул остается только за “старыми” патриархатами, а именно архиепископ и митрополит. Патриархов “не раздают” уже лет двести. С точки зрения Фанара, возможно, все патриархи, кроме пяти древних, упоминаемых Вселенскими соборами, — несколько “натянутые”. А уж то, что он своими руками никому “патриарха” не присудит, было более-менее ясно с самого начала.
Управление будет осуществляться Годовым синодом епископов. Это означает, что состав синода будет меняться каждый год. Не “митрополитбюро”, из которого только “вперед ногами”, а регулярная смена руководящих кадров, как это принято в греческой традиции.
Разъяснений требует первый пункт проекта Устава — о том, что украинская церковь получает автокефалию от Константинополя, неразрывно связана с Константинопольской церковью-матерью и через нее осуществляет связь с мировым православием. Этот пункт уже успели перетолковать не в нашу пользу. Чем, мол, это отличается от УПЦ МП, которая осуществляет свою связь с мировым православием через РПЦ и Московского патриарха?
Этот пункт — и аргумент — вероятно, стал основанием для сравнения автономии УПЦ МП с автокефалией ПЦвУ (разумеется, не в пользу последней) и утверждать, что никакой “автокефалии” на самом деле нет. Есть УПЦ Вселенского патриархата, являющаяся зеркальным двойником УПЦ Московского патриархата. Только без той “широты автономии”, которую якобы имеет УПЦ МП.
Манипуляция неглупая. Но долго водить за нос публику, сравнивая синее с круглым, вряд ли получится. Автономия — даже широкая, как запорожские шаровары, — и автокефалия, как говорят в Одессе, — две большие разницы.
Но вот это “посредничество” между украинской церковью и мировым православием многих напрягло. Это посредничество — для нас, знакомых только с услугами Московского патриархата — выглядит удручающе, как попытка изолировать нас от мирового православия и использовать в качестве молчаливой массовки в своих интересах.
В то время как Константинополь для украинской церкви — не изолятор, а проводник. Вселенский патриарх дает украинской церкви автокефалию, вносит ее в диптих поместных церквей и согласует эти изменения с другими поместными церквями. Которым только предстоит с этими изменениями согласиться или даже смириться — и касательно этого хлопоты Вселенский патриарх также берет на себя.
Главная разница между автокефальной ПЦвУ и автономной УПЦ МП — как между независимой Украиной, которая сама представляет себя на международной арене, и УССР, которая на этой арене была представлена Советским Союзом. И это не просто сравнение, аналогия куда более глубокая.
Немного непонятно, откуда возникло предположение о том, что Константинопольский патриарх останется “неформальным главой церкви”. Что это вообще должно означать — “неформальный глава”? Это выражение быстро эволюционировало в нашем информпространстве, потеряв по дороге голову — слово “неформальный”. В результате мы получили чистую спекуляцию о том, что украинская церковь будет “несамостоятельной”. Отсюда, по всей видимости, возникло и предположение о том, что митрополита Киевского будет утверждать в должности Константинопольский патриарх — а это один из основных признаков несамостоятельности церкви.
Предположение чисто спекулятивное. Потому что либо автокефалия — “самоглавность”, — либо утверждение главы церкви где-то, кроме самой церкви, но тогда это уже не автокефалия, а, например, автономия. Сам статус автокефалии не предполагает процедуры утверждения. И, кстати, те, кто читал текст Томоса и проект Устава, это подтверждают: никаких дополнительных “утверждений” для митрополита Киевского не предусмотрено. Предусмотрена процедура информирования Константинопольского патриарха и других лидеров поместных церквей о том, кого мы тут у себя избрали — кто таков, да как зовут, да на чье имя теперь телеграммы присылать.
Однако возможность вмешательства в дела украинской церкви Константинополь за собой все же сохраняет — в тех случаях, когда ситуация в церкви оказывается напряженной, кризисной, угрожающей единству церкви. Например, когда вследствие затяжных конфликтов церковь длительное время не может выбрать митрополита Киевского. “В ситуациях огромной важности, которые требуют размышления и содействия”.
Думаете, такие ситуации не возникнут? Думаете, у нас не будет угроз единству церкви? Думаете, мы тут сами сядем и все порешаем, не надо нам тут никаких “размышлений и содействия”? Но куда обратился патриарх Филарет с апелляцией на анафему? Кто восстановил в сане и его, и митрополита Макария? Кто взял на себя труд созвать Собор? Кто, в конце концов, дает нам Томос? Думаете, мы бы тут сами это все как-нибудь порешали?
Вопрос о том, кто будет варить миро, — вообще несколько смешной. Абсолютное большинство тех, кто его обсуждает, не до конца понимают, что такое миро, кто его варит и почему это важно. Так вот, никаких традиционных украинских рецептов мира нет. Нет отечественного производителя, который сильно пострадает, если мы начнем покупать миро у Константинополя. И ничего унизительного в этом нет — Иерусалим тоже покупает у Константинополя, и ничего, миро прекрасно пахнет.
Еще один “возбуждающий” момент — канонизация святых. Свой пантеон нам придется согласовывать в Константинополе. Это можно отнести к “вопросам, касающимся единства церкви”. О том, как святые могут внести смятение и раскол, можно судить по пантеону РПЦ с их святым Николаем II, Андреем Боголюбским и постоянными разговорами о том, а не канонизировать ли еще Ивана Грозного. А там и до Иосифа Виссарионовича рукой подать. Не думаю, что мы тут у себя окажемся сильно мудрее.
В чем большинство “протомосной” публики в Украине решительно расходится с Фанаром — в вопросе о “национальной” церкви. Для защитников украинской автокефалии важно чтобы это была именно “наша”, “национальная” церковь, которая стоит на “государственных” позициях. Отношение Фанара к этому хорошо известно. И оно еще раз подчеркнуто в проекте Устава: православная церковь в Украине — для всех православных, проживающих в Украине, независимо от этнической и национальной принадлежности. Это не “церковь для этнических украинцев”.
Этот принцип отражается и в положении Устава о церкви в диаспоре, также вызвавшем много толков. По мнению некоторых комментаторов, украинские православные в диаспоре должны перейти под опеку главы Православной церкви в Украине. В точности как в РПЦ, которая распространяет свою церковную власть на всех русско-православных, где бы они ни жили, и оправдывает это нарушение территориального принципа чем угодно — от “культурного кода” до “православных по происхождению” (новое в генетике, надо думать). Согласно же апостольским правилам, на которых настаивает Вселенский патриарх, — “один город — один епископ”. На этом правиле настаивает и патриарх Московский, но только когда ему выгодно — когда речь идет о “его” канонической территории. Когда же речь заходит о русских православных в диаспоре, т.е. на “канонической территории” Вселенского патриарха, это правило растворяется в “культурных кодах”. Вселенский патриарх, напротив, пытается придать этому правилу силу закона. Никаких “культурных” исключений, никакого “генетического” православия — каждый следует той традиции, какой ему угодно, но подчиняется тому единственному епископу, который распространяет свою власть на эту территорию. В строгом соответствии с апостольскими правилами. В церкви все — христиане, все — православные. Ни эллина, ни иудея. А значит, не нужны “епископы для русских” и “епископы для украинцев” там, где уже есть епископ для православных христиан.
Собор со многими неизвестными
Когда вы читаете эти строки, уже все украинские епископы, наверное, получили по своему экземпляру письма с приглашением патриарха Варфоломея приехать на Объединительный собор 15 декабря в Софию Киевскую. Некоторые, кажется, только увидев личную подпись патриарха Варфоломея на греческом оригинале письма, осознали, что “все по-настоящему”.
Из этого письма мы узнаем, каким будет формат Собора.
Собор созывается для утверждения Устава украинской поместной церкви и выборов предстоятеля. Он будет проводиться под председательством митрополита Эммануила Галльского при содействии патриарших экзархов. На Собор в качестве почетного гостя приглашен президент Петр Порошенко.
Не обошлось без неожиданностей. Говорили, что Объединительный собор будет архиерейским, т.е. собором епископов. Однако в письме Вселенский патриарх приглашает каждого епископа прибыть на Собор в сопровождении еще двух человек — священника и монаха или мирянина его епархии. Каждый из них будет иметь право голоса на Соборе. Таким образом, речь идет не об архиерейском, а о Поместном соборе.
Это логично — на учредительном Соборе должны быть представлены все “слои населения”. Церковь — она же не из одних епископов состоит, а значит и учреждать ее могут не только епископы.
Но этот формат оказался неожиданностью, причем для некоторых — не слишком приятной. Во всяком случае, в УПЦ КП на это предложение отреагировали довольно резко. То есть да, конечно, поместный так поместный. Но право голоса должно быть только у епископов. По крайней мере, на выборах предстоятеля.
Несколько странная реакция — священноначалие настолько не доверяет своим “низам”? Возможно, мирянина или клирика обмануть или даже подкупить легче, чем владыку. Но владыку, в отличие от мирянина или клирика, легче запугать и заставить проголосовать “как надо”. Тем более, если голосование будет не тайным, а открытым (такое тоже может случиться), владыки вряд ли решатся проголосовать против воли начальства. А клирики, миряне и монашествующие могут выкинуть джокера.
В общем, дело не столько в снобизме владык, уверенных, что именно их прерогатива — решать судьбы церкви, а участие паствы должно ограничиваться молчаливым присутствием, сколько в том, что им не хотелось бы сюрпризов в зале.
Священноначалие УПЦ КП хорошо знает о своем преимуществе в голосах епископов. Поэтому будет отстаивать формат Архиерейского собора, пусть и “расширенного” присутствием всех прочих. Оно постарается завладеть инициативой на Соборе и провести решения, которые окажутся наиболее выгодными именно для руководства УПЦ КП. В частности, должность главы церкви должна остаться за кандидатом от этой церкви.
Патриарх навсегда
Кто это будет? Интригу пока стараются сохранить. Патриарху Филарету в следующем году исполнится 90. Почтенный возраст. Но все сообщения, что он “отказался”, “уступает” и т.д., неукоснительно опровергаются его окружением. Это не означает, что патриарх не откажется, в конце концов, возьмет самоотвод перед голосованием или сразу после него. Но это наверняка означает, что он готов побороться и привести к власти если не себя лично, то своего кандидата. Таким образом, патриарх Киевский Филарет так и не станет “митрополитом Киевским”. Он останется патриархом. “Почетным”, или “на покое”, или еще с какой-нибудь почтенной припиской — неважно. Главное, что патриарх. Навсегда, как и обещал.
Поэтому сейчас патриарх Филарет продолжает свою игру, причем несколько даже демонстративно. Он дает понять Фанару, что еще не вечер: все самое интересное впереди, поскольку финальный матч будет проходить на его поле. В решениях Синода несколько раз акцентировано, что УПЦ КП — не набор непонятно кому подчиненных приходов и епископов. Это церковь, которая управляется согласно собственному Уставу, что бы ни думали по этому поводу на Фанаре. Более того, в решении Синода Вселенскому патриарху напоминают, что они уже и так пошли навстречу с именованием главы церкви — при том, что Украинская церковь “самая-самая” и “ничем не уступает”, — все же согласились оставить слово “патриарх” только для внутреннего употребления, а для “внешнего” пользоваться титулом “архиепископ и митрополит”. Это, по-видимому, в УПЦ КП считают достаточной уступкой и дальше отступать не намерены. Ни в чем.
По крайней мере, до финальной битвы.
Судя по гробовому молчанию, с которым в УПЦ КП встретили слитые в СМИ выдержки из Устава, они им не очень понравились. До сих пор в УПЦ КП очень оперативно и ярко реагировали на каждую публикацию “про Томос”, тем более, на каждый фейк, поддерживая одновременно публику в тонусе, а свои ресурсы и аккаунты — на пике популярности. А тут внезапно замолчали. Взяли тайм-аут? Решили перегруппироваться перед решающей битвой?
Окончательно стратегию УПЦ КП на будущем Соборе епископы выработают на Архиерейском соборе, который созывают 13 декабря. По всей видимости, будет принято решение о кандидате в предстоятели.
Искусство возможного
Чувствуется, что патриарх Филарет и УПЦ КП не хотят упускать инициативу — Собор и Томос должны стать именно их звездным часом. В то время как на Фанаре, судя по всему, напротив, стараются, как могут, размыть роль УПЦ КП в событии. Можно понять обе стороны. УПЦ КП действительно приложила больше всех сил к тому, чтобы Томос случился. А Вселенскому патриарху будет очень хлопотно продавливать через мировое православие церковь, очевидно образованную из раскола и возглавляемую епископом, вышедшим из раскола.
Но это вызывает отторжение — иногда кажется, что хорошо модерированное, — у украинской публики, внезапно тяжело “заболевшей” Томосом. Многие ждут его, как подарок, как вымпел, как орден “За заслуги”. Или как Небесный мандат, свидетельствующий о нашей национальной и государственной полноценности. Или о законности претензий на бытие собой.
Ни Томос, ни автокефалия этим всем не являются. Если это и “мандат”, то понимать его надо в качестве пропуска на следующий левел, где задания станут тяжелее, а пузырьки с “лайфом” будут попадаться реже. Если раньше — в рамках церковной модели Москвы — нами “владели”, то теперь на нас будут только влиять. Т.е. действовать, брать на себя ответственность, выбирать союзников придется самим, и самим же принимать окончательные решения.
Автокефалия не является ни самоцелью, ни наградой. Она, по большому счету, не имеет решающего значения для церковной жизни, пока “все нормально”. Но она предоставляет церкви определенную свободу для маневра в кризисных ситуациях. Как это происходит, мы видим на примере УПЦ МП, которая то “не встает”, то “не приходит”, то приходит, но не туда. Просто потому, что она связана своим статусом филиала, и в этом статусе — что бы ни было написано в ее Уставе — она не вольна принимать прикладные решения и действовать согласно ситуации. В том числе политической.
Надрывные требования “только полная автокефалия! никаких компромиссов!” и т.д., как правило, исходят от людей, плохо понимающих, что такое автокефалия и для чего она дается, как устроена церковь, и даже просто для чего она существует. Но таких людей у нас, увы, большинство. В нашей “самой православной стране”, “заслуживающей полной автокефалии”, церковная миссия не скажу “провалена”, но зачастую подменена чем угодно — политикой, идеологией, агитацией, единством “по интересам”, “национальной самоидентификацией”, просто зависимостью, потребностью внешних рамок и перста указующего. Наша “православность” — стихийная, зачаточная. Нашей церкви предстоит пройти немалый путь, прежде чем стать в полном смысле слова церковью. Автокефалия — тот модус операнди, который должен ускорить наше продвижение. Не в направлении “своей церкви”. Но в направлении церкви Христовой.
Иначе вся эта затея с автокефалией окажется напрасной.
Это понимают на Фанаре. И нам было бы полезно научиться доверять Константинополю, а не спешить упрекать его в “имперских амбициях”, таких же, как и “московские”. Нет, у Константинополя , несомненно, есть амбиции, но они вовсе не такие же, как у Москвы. И нам с ним, вероятно, придется даже сложнее, чем с Москвой — договоры с Западом всегда выглядели менее выгодно, чем договоры с бывшей метрополией. Но однажды принятые, они работали. Их не пересматривали и не отступали от них в одностороннем порядке. Их положения не оказывались словоблудием и фикцией. Они не оказывались способом связать, подчинить и присвоить.
И наконец, главное: мы не воюем с Константинополем. ПЦвУ не будет использоваться в качестве рупора “турецкого мира”, в ставропигиальных храмах не будет опорных пунктов боевиков, библиотек сепаратистских изданий или складов оружия. Единство греческой империи не будет довлеть над христианством и при случае его подменять.
Если бы нас, например, принимали в НАТО или в ЕС, публика вряд ли кривила бы губки от того, что нам прислали отряд военспецов, консультантов, экономистов, фискалов, которые учили бы нас жить, составляли стратегические планы и присматривали за тем, чтобы мы тут не слишком чудили. Почему в церкви должно быть иначе? Ведь и церковь наша — такая же постсоветская структура, такой же обломок Системы, который требует глубоких внутренних изменений, чтобы войти в глобальные структуры.
