Если заглянуть на сайт Интерпола, окажется, что ни одной «известной» фамилии, анонсированной Аваковым и экс-генпрокурорм Яремой среди разыскиваемых граждан Украины нет. В отличие от Интерпола, который «скрывает» факт розыска управленцев Януковича, Ставицкий своего местонахождения особо не скрывает. По его словам, он готов общаться с правоохранительными органами. Однако — только на «его» территории. Где находится беглец не в розыске, чем занимается в свободное от Украины время, и в чем видит свои ошибки на посту министра, Эдуард Ставицкий рассказал в интервью «Четвертой власти».
«ИЗ МЕНЯ НАМЕРЕННО СДЕЛАЛИ АНТИГЕРОЯ»
— Где вы сейчас находитесь и проживаете?
— Я нахожусь в Израиле, живу в Израиле.
— У вас в Израиле свой дом?
— Нет, я не заработал столько денег, чтобы иметь свой дом.
— Где вы живете?
— Мы снимаем хорошую квартиру. У нас семья, можно сказать, средняя для Израиля. Потому что в основном еврейские семьи все большие. Но у нас двое детей: старший сын и младший сын. Младший ходит в школу здесь. Недавно родился внук.
— Внук родился уже в Израиле?
— Да, на Рош Ха — Шана, это еврейский Новый год, 25 сентября прошлого года.
— Чем вы занимаетесь в Израиле, у вас есть свой бизнес?
— Не совсем бизнес. Я продаю свои мозги, работаю по найму. Занимаемся ІТ-технологиями в энергетической сфере. Если более конкретно: мы сейчас работаем над производством синтетического топлива из природного газа. Проект достаточно интересный, у нас хорошая группа специалистов, я не один.
— Какое у вас сейчас гражданство?
— У меня гражданство Украины и у меня гражданство Израиля.
— Вы сменили фамилию?
— Я не менял фамилию.
— Какая у вас фамилия согласно израильского гражданства?
— Та же.
— В СМИ писали о том, что вы сменили фамилию на Розенберг.
— Это фамилия нашего рода. Поэтому когда была система обысков по всем объектам мыслимым и немыслимым, то, наверняка, попали документы, где свидетельствует эта фамилия.
— Тогда же появлялась информация, что вы получили израильское гражданство незаконно и Израиль инициирует проверку данного факта.
— Это фейк. Если взять глобально — нашу еврейскую семью — она проживает тут более 20 лет. Поэтому эта информация, мягко говоря, не соответствует действительности.
— По поводу имущества: жилье, машины..
— Все есть в декларациях.
— Оно осталось в Украине?
— Часть продали. У нас абсолютно все члены семьи – легитимные люди.
— А сколько у вас было квартир?
— Мы занимались риэлторским бизнесом. Сейчас имущество арестовано.
— Вы говорите, что у вас «скромная по израильским меркам» семья. Однако при обысках ваших помещений в Киеве были изъяты слитки золота, общим весом 42 килограмма, драгоценности и наличные.
— Я никогда не имел к этому отношения. Мы продали квартиру, она нам не принадлежала: и по поводу того, что там было обнаружено, был человек, который свидетельствовал о том, что это его деньги. Это иностранный гражданин. И в протоколе следователя это есть. А то, что потом инсценировалось в прессе – это оставим на чистоплотность СМИ.
— Что это за гражданин?
— Я не знаю. Это надо посмотреть в протокол и вспомнить. Я не знаком с ним.
— Незнакомый гражданин с вашими деньгами и в вашем доме?
— Еще раз повторяю: это квартира действительно ранее нам принадлежала, но она была продана. Вот и вся связь. Соседняя же квартира — на одной площадке — была наша.
— Как давно вы продали эту квартиру, в которой в последствии был обыск?
— Я сейчас точно не помню. По-моему, около месяца.
— За месяц человек принес туда 5 млн долларов?
— Ну это надо задать ему вопрос.
— А вы сможете вспомнить, кто это был?
— Я попрошу адвоката, чтобы вам передали протокол обыска в той квартире.
— Часы, драгоценности, слитки золота — тоже, наверное, не ваши?
— Касательно некоторых ювелирных изделий — да, это имеет отношение, но не совсем ко мне.
— О каких конкретно ювелирных изделиях идет речь?
— Я сейчас не могу вспомнить, потому что это было настолько давно.
— Вы продали квартиру, не знаете какому гражданину, и оставили там часть своих драгоценностей или драгоценностей супруги. Где логика?
— Их просто перенесли с другой, соседней квартиры. И сделали массовость. У меня по этому поводу есть гражданский иск к бывшему генеральному прокурору Махницкому за дачу недостоверной информации.
— Коллекция часов – ваша?
— Нет.
— Ни одних ваших часов в опубликованном списке — нет?
— Двое моих.
— Какие?
— Марки не помню сейчас. У меня были часы «Полет», не сочтите за хохму. Они были подарены мне близким человеком. И это действительно для меня был ценный подарок, потому что был специально сделан под заказ. Это не какой-то там ширпотреб – действительно, для меня эта вещь ценная. И еще были швейцарские часы, которые мне подарил отец.
— А остальные?
— Если вам будет это очень интересно, я соберу все протоколы в кучу и проясню, что наше, а что к нам не имело отношения.
— Какой смысл скидывать все в кучу и вешать на Ставицкого?
— Я не могу ответить на этот вопрос. Я только могу догадываться. Из меня быстро сделали антигероя, и в этом, наверное, были большие «заинтересанты». Для того, чтобы, на мой взгляд, отвлечь внимание от основных каких-то вопросов — в итоге получилась очень красивая и эффектная картинка.
— Кто был заинтересован, чтобы сделать из вас антигероя?
— Я могу только догадываться. Мои догадки – это мои бывшие коллеги.
— По министерству или Кабмину в целом?
— Нет. Я имею ввиду «коллеги» в глобальном смысле слова.
— Ваша фамилия есть в списках счетов, которые заблокировала Швейцария. Сколько у вас денег на заблокированных счетах?
— У меня никогда не было счетов в Швейцарии. У меня есть письмо-ответ прокуратуры. Я официально написал швейцарскому послу, когда пришла информация, по этому вопросу.
— Вас нет в записях Януковича найденных в Межигорье, потому что вы ничего не носили или от вас ничего не требовали?
— Я могу гнуться, но не ломаться. Поэтому вопросов «заносов» ко мне не могло априори быть. Категорически на этом настаиваю. На любом детекторе готов пройти проверку.
— Ничего не носили, не выносили, но хорошо шли по карьерной лестнице…
— Но это факт.
— Везение?
— Без везения ничего в жизни не бывает. Хотя с «молодой командой» у мене постоянно были трения…
— Какие трения?
— Я считал, что нельзя сушить экономику и держать курс гривны, когда он должен был быть гибким еще в 2012-2013 году. Начало такого финансового состояния, в которое попала сейчас Украина, была заложено как раз, на мой взгляд, неэффективными действиями с точки зрения монетарной политики.
— Где вы соприкасались с «молодой командой»?
— У нас было заложено несколько фундаментальных проектов по увеличению транзита электроэнергии в страны Европы. Я вел эти проекты и требовалось кредитование со стороны государства. Эти проекты и сейчас нужны. Но мы их не смогли сдвинуть с точки. Единственный проект, который состоялся – Днестровская ГЭС.
— Все, кто общался с Арбузовым, Клименко, говорят, что они за принципом «это — мне, а это — тебе»
— У меня проекты были знаковые для страны – легче убедить. Поэтому мне в этом плане было достаточно комфортно.
— Зачем тогда идти через них, если это государственное дело?
— Ну опять же, ответим философски: все мы люди, у каждого есть свои амбиции, свой характер – мы же не можем быть всем комфортными?
«Я ПОДАЛ ТРИ ХОДАТАЙСТВА О ТОМ, ЧТО ХОЧУ ДАТЬ ПОКАЗАНИЯ»
— Что вы имели ввиду, упоминая своих недоброжелателей? Партия регионов?
— Да, совершенно верно.
— Какие отношения у вас с Бойко?
— У меня с Юрием Анатольевичем всегда были рабочие отношения. С ним лично я знаком более 15 лет. То есть еще когда он был директором НПЗ «Линос». Я тогда в силу своей деятельности занимался трейдингом, я же не был всю жизнь чиновником.
— С кем с ваших коллег вы поддерживаете отношения, находясь в бегстве?
— Я не в бегстве. И хочу на этом акцентировать ваше внимание – я спокойно уехал, и могу рассказать, как это было. Когда произошла революция, была изменена Конституция в парламенте, я и еще несколько министров остались. Была зима, отопительный сезон, я должен был контролировать всю генерацию в стране. Я не мог даже себе представить, что должен куда-то бежать. Более того, мне звонил Турчинов, уже после того, когда его наделили полномочиями, и это был нормальный человеческий разговор. Мы сошлись в том, что коль мы люди государственные и стоим на таких позициях, то чтобы не происходило, каждый должен доработать свою функцию. По-моему, 27 февраля, в кабинете я передал все дела и печать Продану.
— Вы передали дела и сразу уехали?
— Я передал и (не помню: в этот или на следующий день) я спокойно улетел. Тогда в аэропортах уже стояли активисты Майдана, они просматривали, кто улетает, как улетает. Я спокойно улетел в Израиль. И ни в какие там Италии, как потом писали. И сейчас я спокойно нахожусь здесь.
— Вы знаете, что вас разыскивают?
— Мне даже повестку не присылали. Ни разу.
— А куда ее присылать?
— На адрес. У меня есть адвокат. Более того, когда генеральным прокурором был Ярема, я подал несколько ходатайств о том, что хочу дать показания.
— И что, не заинтересовались?
— На третье или на четвертое, мне ответили, что, мол, приезжайте и давайте. Но я уезжал в непростых условиях. Моя семья поддалась большому прессингу со стороны, скажем так, людей, заинтересованных и в физическом устранении, и в банальном рэкете.
— Что это за люди?
— Если появится возможность дать показания – я их назову.
— Вы по этому поводу хотели давать показания?
— И по этому тоже. Дав показания, я надеюсь, на то, что правосудие и оценка квалифицированных специалистов генеральной прокуратуры сможет сделать выводы и изменить, как минимум, в части меня те подозрения, которые звучат сейчас.
— Там будут какие-то фамилии?
— Безусловно. А как можно давать показания без фамилий?
— О чьих фамилиях идет речь?
— Если вы будете задавать вопросы – я буду отвечать.
— Клюев, Левочкин фигурируют?
— Нет. Меня подозревают в том, якобы я был замешан в хищениях, связанных с госсобственностью, в части известного объекта – Межигорья. Я вообще не понимаю обоснованность этих подозрений, потому что об обвинении пока речь не идет. Я проходил по этому же делу полную доследственную проверку. Ходил целый 2008 год, как на работу, в Генеральную прокуратуру, давал все показания. При смене Кабинета Министров в 2007 году, когда премьер-министром стала Юлия Тимошенко. Вы помните, были сразу подвержены проверкам компания, которую я возглавлял на тот момент – национальная компания НАК «Недра Украины». И у меня есть заключения, как от Кабинета Министров, так и от Генеральной прокуратуры, подписанные Генеральным прокурором, о полной моей невиновности.
— Как была проведена схема по отчуждению Межигорья?
— Давайте не называть это схемой, потому что я не участник никаких схем. Я выполнял функцию, которая была прописана уставом компании и соответствующими органами. Я имею ввиду: Администрация Президента Украины, Кабинет Министров, Министерство экологии. Этот объект был в государственном управлении делами Президента. И по указу Президента Украины был передан в Кабинет министров. Кабинет министров принял несколько постановлений, передал Министерству экологии, Наблюдательный совет, как высший орган, передал это уже по приказу министра в «Недра Украины», а дальше вы все знаете. Я не могу понять, в чем схема и почему я тут краеугольный камень. Может надо задать вопрос тем людям, которые двигали эти процессы?
— Получается так: что все вокруг от Президента до Премьер-министра были участниками схемы по отчуждению Межигорья, а вы — нет.
— Прочитайте мое интервью, по-моему, Сергею Лещенко, которое я дал 2007 году по этому вопросу, до того, как Тимошенко была назначена Премьер-министром, да и позже он мне задавал эти вопросы. Вся проблематика этого действия состояла в том, что надо было восстанавливать Мариинский дворец. И те объекты, которые были поменяны, а это три здания к каскаду Мариинского дворца, которые были к какому-то времени выведены из государства, мы провели сделку – и вернули государству. Это же все в документах есть. Я ничего не выдумываю. Поменяв объект на объект, я передал все в государственное управление делами Президента по актам приема – передачи. В чем смысл подозрения, что я что-то похитил – скажите что?
— Тем не менее, Межигорье ушло от государства.
— Ну нет документального подтверждения, что мои действия произвели к убытку!
— На сегодняшний день так и не нашли документы по Межигорью. Не в курсе, где они?
— Какие документы?
— Которые касаются процедуры передачи этих объектов.
— Мне об этом не известно.
— Что вам ответил Ярема на ваши ходатайства?
— Ничего. Мы сейчас подали ходатайства на имя нового Генерального прокурора Шокина. Надеюсь, что будет реакция.
— Вы хотите сказать, что не знали кому предназначается Межигорье?
— Я выполнял функцию чиновника, которому давались распоряжения высших органов управления и приказы. Более того, национальная компания «Недра» — это же не председатель управления в единственном лице Ставицкий Эдуард. Существует правление, существует система принятия решений – это решение правления. Все члены правления приняли решение и поручили мне поставить подпись. Я не мог бы сам что-то сделать. Я никогда не делал сам. У меня второе образование юридическое и я очень за этим слежу.
«В ЛЮБОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ ЕСТЬ ВЕКТОРА, И КАЖДЫЙ ИЗ НИХ ХОЧЕТ БЫТЬ ГЛАВНЫМ»
— Вернемся к вашим коллегам. С кем на сегодняшний день вы поддерживаете отношения?
— Практически ни с кем. Если вас интересует, когда я последний раз общался с Януковичем, отвечу. Это было 19 или 20 февраля, когда начался откровенный хаос. Я как министр набрал через спецсвязь Президента Украины с целью получить хотя бы какие то вводные, ведь у меня стратегических объектов на тот момент было около десятка. Когда валится система управления, гибнут люди, все может случиться. Ответа я внятного не получил, но понял, что что-то происходит. Это был последний мой с ним разговор. Как узнал потом из прессы: все уже собирали чемоданы. Вот вам ответ на тот вопрос, почему я в Израиле, а не в Москве, например, как многие. Когда мне приписывают некую «семейственность», то я категорически не согласен с этим. Меня использовали в данной ситуации, как функционера, как технократа, возможно, как профессионала. Я не могу о себе говорить «профессионал», пусть люди судят. Но в то же время то, столько было сделано за мой период, когда я руководил министерством, я думаю – ни один министр (из уважаемых мною министров и моих коллег) не сделал. Мы привели 3 крупнейших мировые компании (Shell, Chevron, Eni, EDF), мы заключили эти договора. Они сейчас не работают – миллиардные убытки терпит страна. По нашему плану в 2017 году добыча должна была начинаться. А сейчас ничего не работает. Кто ответит за это? Почему люди, которые функционально выполняют обязанности, об этом не говорят? А еще какие-то фейки постоянно кричат о каких-то коррупционных схемах. Мне это не понятно. Днестровскую ГЭС, второй блок запускали тоже при мне. Да, потом ее еще несколько раз запускали по каким причинам – я не знаю. Все говорят о таком достижении, как реверс газа. Я задам вопрос: а кто сделал первый реверс газа в Украине? Это сделано было по моему, как говорится, настоянию. Это важный вопрос диверсификации безопасности страны, это целая стратегия. Со специалистами нашей команды мы подготовили эту стратегию до 2030 года, и Кабинет министров ее принял. Реверс стал, скажем так, не манна небесная, но существенным помощником экономике Украины.
— Шуфрич заявлял, что в Shell и Chevron в принудительном порядке заставляют подписывать контракты через никому неизвестную компанию.
— Как можно заставить Шеврон или Шелл что-то подписать? Там антикоррупционное законодательство такое, что они подпись нигде не поставят, если будут думать, что это будет коррупция. В Украине на тот момент не было своих специалистов, которые могли бы обеспечить программу работ в этом направлении. Поэтому на абсолютно отрытом конкурсе было предложено поучаствовать геологическим компаниям частным (а они в Украине есть). Участвовало несколько компаний – самые лучшие с точки зрения профессионализма. Я даже к конкурсу никакого отношения не имел.
— Вы говорите, что исполняли прямые указания. Чьи?
— Только по решению Кабинета министров. Контракты, которые заключались, все делались в порядке системы управления: министерство инициировало, а дальше прохождение всех органов. Кстати, министром экономики, когда заключались контракты с такими крупными компаниями, был Петр Порошенко, который сейчас действующий Президент Украины. Когда он был Министром экономики, мне было очень легко работать — настолько быстро и правильно принимались все решения, без бюрократической проволочки. Это очень важно, когда ты держишь на пульсе очень серьезный контракт.
— Благодаря кому вы попали в «семью»?
— Скажем так, я в «семье» никогда не был. Я был знаком. У меня были рабочие отношения. А как вот попал – я расскажу. Я стал членом Партии Регионов в 2006 году, потому что разделял на тот момент те взгляды, которые трактовались партией. И в силу своей деятельности ( я деятельный человек, человек действия) быстро рос по карьерной партийной линии. Меня сперва посоветовали в центральный областной аппарат, потом посоветовали на выборные вопросы. Вот в процессе выборов я познакомился с многими людьми и смог быть показать, что я умею работать. Плюс мое профессиональное, специальное образование – я горный инженер. Также я закончил юридический факультет Шевченко – адвокатуры, закончил Управление делами при Президенте. У меня достаточно серьезный послужной список с точки зрения учебы. Мне предложили работу сперва советником у министра Джарты, после он предложил возглавить «Недра Украины», после – возглавить геологическую службу.
— К слову о Шуфриче. А что не «склеилось» у вас с Шуфричем и Рудьковским, почему их подвинули с нефтегазового рынка?
— Нестор Иванович очень импульсивный человек. Поэтому он сперва говорит, а потом думает. Вот в этом и вся проблема. Я думаю, что это была внутренняя корпоративная борьба, она с давней историей и компетентные органы не раз разбирались. И сейчас разбираются: у них там человек без вести пропал… Это очень серьезно.
— Вас связывают с компанией Голден Деррик, что это за компания?
— Эта компания создавалась для инвестиционного проекта нацкомпании «Недра Украины». И на сегодняшний день нацкомпания имеет там блокирующий пакет принятий всех решений.
— А основной пакет?
— Основной пакет контролировался сначала группой инвесторов, потом они менялись, продавали этот пакет. Никогда не имел отношения, никогда не управлял. Интересовался только тогда, когда это надо было с точки зрения государства.
— Инвесторы из Кипра?
— Я общался только с представителями, когда занимал пост геологической службы. Но ни я, никто из моей семьи там не принимали участие
— Основной пакет принадлежит кипрской компании «Хартог Лимитед». По некоторым данным, доли в кипрской компании делите вы, Иванющенко и Присяжнюк.
— Стоит один раз посидеть с человеком (с Присяжнюком) за чашкой кофе — начинают рождать некие смыслы. Мы с ним давно знакомы.
— А где он сейчас?
— К сожалению, я не знаю.
— Не общаетесь?
— На день рождения поздравлял.
— А как много у вас недоброжелателей?
— В любой политической структуре есть свои вектора и каждый из векторов стремится быть главным. У меня не было вектора, я не принадлежал ни к одному с направлений, но я хорошо со всеми общался, ведь я – человек действия. Я всегда поступал с позиции и интересов той структуры, которую я возглавлял.
«НА РЫНОК ДАВИЛИ КРУПНЫЕ ИГРОКИ»
— Какая группа была «главной» в иерархии Партии регионов?
— Я могу высказать свои предположения. Так как ПР была основана в Донецке, то естественно, донецкая группа имела основное влияние. Это все достаточно уважаемые люди и герои Украины, и люди, которые были героями СССР. Это большой серьезный трудовой коллектив. А что случилось дальше – вы все знаете.
— Когда и при каких обстоятельствах к этому «трудовому коллективу» присоединился Левочкин?
— С Сергеем Левочкиным у нас были только рабочие отношения, поэтому я не могу пролить тут какой-то свет.
— А остальные группы влияния?
— Какие? Я могу только догадываться. Я не принадлежал ни к одной группе.
— Как вы выстраивали отношения с Александром Януковичем?
— Пару раз пересекались. На дне рождения Президента Януковича.
— А по работе?
— У нас не могло быть рабочих взаимоотношений.
— Какое влияние имел Коломойский?
— Я знаком с Коломойским: мы обсуждали вопросы, связанные с «Укрнефтью», с увеличением добычи. По этим вопросах мы общались. Если вы зададите по поводу Укргазнефти и влияние на нее Коломойского через своих представителей, которые работали там – то я скажу о Лазорко, как о бывшем руководителе. Мне было комфортно работать с ним, потому что он всегда выполнял свои функциональные обязанности.
— То есть управление предприятиями людьми Коломойского было фиктивным?
— Я могу только догадываться.
— На том момент легко было стать монополистом?
— Монополистом как раз при мне нельзя было стать. Потому что было принято постановление о либерализации рынка.
— Тем не менее, еще совсем недавно Фирташ являлся монополистом до подписания закона о рынке газа.
— Отличный закон. Нужно отдать должное решительности Порошенко. Наконец-то, будут сняты все вопросы, связанные с монополизмом. Рынок будет либеральный, то есть цивильным, как он должен быть в нормальных развивающихся странах.
— То есть, при вас монополистом стать было нельзя, но рынок был монополизирован.
— Рынок поддавался давлению со стороны крупных игроков, которые имели ресурс… Круг был достаточно узкий.
— На какие решения влияли эти крупные игроки?
— Я могу только догадываться. Было невидимое давление. Когда ты хочешь решить какой-то вопрос, а он сложно идет. Вот когда я решал вопрос с реверсом, я тоже сталкивался с этими рифами.
— Осознанно препятствовали?
— Я не знаю, пусть разбираются компетентные органы. Но почему-то эти контракты упали, когда министрами были представители «Свободы». Миллиардные убытки для страны. Я же занимался вопросами евроинтеграции. Глубоко занимался ими.
— Получается, Янукович евроинтеграцией не занимался?
— Я не могу судить. Это высший пилотаж уже политического управления. На большой скорости разогнать корабль в Европу, а потом резко повернуть – естественно, кто-то должен вылететь на такой скорости.
— Вся элита вылетела.
— Безусловно. Да и не только элита. Со всей страной происходит катастрофа. Ну неужели нельзя было найти вопрос договоренности между Россией, Евросоюзом и Украиной в кабинетах и кулуарно? Но почему-то этого не произошло.
— О чем вы жалеете?
— Мне надо было быть твёрже в позициях и в отношениях с высшим руководством страны в евроинтеграционных моментах. Я считаю, что я допустил своего рода ошибку, не поднимая вопрос «в голос» (в интервью, например). Это ошибка и моих коллег.
