«Не может главный архитектор, его сосед по квартире, ни кто-либо другой принимать решение. В происходящем я вижу правовой нигилизм и не информированность людей. Мне кажется, было лишним собирать пикет, потому что вопрос кладбища рассматривается лишь как один из вариантов. Покойники — это наши с вами родственники…
На сегодняшний день у нас осталось места для размещения усопших на три месяца. Есть проблема, которую нужно решать сообща. Не стоит на меня скидывать проблему. Я поддержу любое решение. Но вы должны осознавать ответственность, что ежедневно в городе умирает около 30 человек и вы тоже должны нести за них ответственность, потому что они тоже ваши избиратели…».
16 февраля в сессионном зале Николаевского горсовета разгорелась полемика относительно строительства нового кладбища в микрорайоне Кульбакино.
Представители территориальной общины выставили пикет возле здания горисполкома, что вызвало еще больший накал страстей народных избранников по поводу закладки новой очереди городского некрополя на бывших землях министерства обороны.
Городской голова Александр Сенкевич долго молчал, затем не выдержал и жестко вмешался в болтовню гласных. Его эмоциональная фраза о том, что «покойники – наши бывшие родственники и ваши избиратели», моментально была продублирована местными Интернет-ресурсами и стала достоянием публики.
Выражение превратилось в «крылатое», а значит, обрело вторую жизнь. Действительно, все покойники – это наши бывшие, родственники, избиратели и, хочется добавить, налогоплательщики. Они имеют полное право на достойную память живущих.
Право на достойную память
Почти все мегаполисы на постсоветском пространстве задыхаются из-за недостатка территорий под городские некрополи.
По прогнозу демографов, к 2040 году количество умерших людей сравняется с количеством живущих. Баланс стабилизируется: 14 миллиардов здравствующих будут ежегодно поминать 14 миллиардов усопших.
Специалисты уже сегодня задумываются над тем, как экономить землю и рационально размещать места захоронений в крупных городах. Общепризнанным лидером инноваций в этом направлении является Гонконг: 9-миллионный город разместил свое кладбище всего на четырех гектарах земли.
Бетонные полусферы с отверстиями для погребальных урн расположены в виде концентрических кругов «от камня на воде». Этот городской погост стал образцом для подражания и вошел во все архитектурные энциклопедии мира.
Погребальный обряд кремации покойников не хочет приживаться в Украине. Кладбища областных, районных центров и крупных сел ежегодно вычленяют из хозяйственного оборота страны более 190 тысяч гектаров плодородных сельскохозяйственных земель. Через тридцать лет 1/6 часть государства грозит стать большим национальным некрополем.
В Николаеве территории, отданные под захоронения, сегодня по площади равны всей муниципальной земле в границах 1892 года. «Город мертвых» опережает по темпам роста город живых и превращается в отдельную самодостаточную систему.
В 1971 году городские власти закрыли старый некрополь, который действовал с первых дней основания города (183 года) и отвели первые участки земли под новое кладбище рядом с Мешковкой.
За сорок пять лет экстенсивного освоения 8 квадратных километров мешковской территории были заполнены могилами умерших горожан. И только бетонный забор воинской части отделил мертвых от живых и не дал некрополю бесконтрольно «уйти в степь».
Робкие попытки государства контролировать рост городских кладбищ узаконивались санитарными нормами Госстандарта СССР, которые реально действуют до сих пор.
Краткое содержание этих ограничений умещается в три строки: «Территории гражданских кладбищ можно использовать в иных хозяйственных целях через 50 лет после постановления исполкомов местных советов о прекращении захоронений и подзахоронений…».
В частности, действующие нормативные акты могут запросто позволить к 2021 году построить в черте города на старом некрополе жилой микрорайон, а земли Мешковского кладбища через 48 лет отдать под коттеджи.
Однако все это туманные перспективы. Рассуждать по поводу дальнейшей судьбы городских погостов дело неблагодарное и… бесполезное. Никто не знает, что будет завтра на сегодняшних некрополях.
Территория Николаевского полуострова ограничена, и потому на достойную память усопших у общины нет не только финансовых средств, но и земельных ресурсов.
В данный момент на местах бывших гражданских захоронений находятся территория зоопарка, часть оптового рынка по улице Космонавтов, сектор частной застройки в районе Аляудского спуска, транспортное кольцо на пересечении проспекта Центрального и Херсонского шоссе.
Множество мелких кладбищ середины позапрошлого века застроены жилыми домами в Широкой Балке, а также в районе Продольных улиц и Круговой. Город живых и город мертвых, вопреки приметам и суевериям, давно сосуществуют вместе.
Сегодня мало кто из общественников и депутатов заморачивается по поводу сложившейся погребальной этики. Главное, для каждого николаевца, соблюсти внешний ритуализм на похоронах своих родственников и близких.
Внешний ритуализм
Городской некрополь – сложный организм. Он быстро откликается на изменение нашего менталитета, эстетики и системы ценностей. Это зеркальное отражение общинного самосознания.
Как мы хороним близких людей? Какие им ставим памятники? Как формируем географическую планировку и топонимику погребальных сооружений? Как ухаживаем за могилами? Как? Как? Как? Таких «как» набирается довольно много.
В Николаеве целых 14 кладбищ. За время существования города здесь похоронено более 3 миллионов 500 тысяч человек. Откуда такая цифра?
Демографы подсчитывают количество умерших горожан (селян) по следующей формуле: число живущих прямо пропорционально числу поколений и обратно пропорционально хронологическому возрасту поселения + погрешность, которая высчитывается по специальной методике.
Для нашего города эта цифра приблизительная и… лукавая. В ней не учтены эпидемии, социальные катаклизмы и природные катастрофы, происходившие в корабельном крае в течение 226 лет. Сегодня можно с уверенностью сказать только то, что количество умерших николаевцев в несколько раз превышает количество живущих.
Мертвые сородичи во многом определяют нашу жизнь. Мы это понимаем и пытаемся оформить свою память об усопших определенным образом. Этот внешний ритуализм отзеркаливает отношения между отдельными группами городской общины, что хорошо просматривается в недолгой истории мешковского некрополя.
В брежневские времена власть активно внедряла новые гражданские погребальные ритуалы и по-своему организовывала общий план некрополей. Разделение кладбищ по вероисповеданиям было отменено. Исчезли вертикальные доминанты храмов и церковные ограды, появились специальные места для гражданской панихиды.
Отмена традиционных дореволюционных разрядных похорон к всеобщему равенству не привела. Большевики ввели свою иерархию погребальных ритуалов в строгом соответствии с уровнем номенклатуры.
В итоге общество было разделено на тех, кто имел право быть похороненным на почетном месте (ближайших к входу участках), и всех остальных людей.
Согласно действующему тогда законодательству, каждому человеку после его смерти гарантировалось предоставление бесплатного участка земли для погребения тела.
Для захоронения отдельных категорий граждан – военнослужащих, сотрудников органов внутренних дел, ветеранов Великой Отечественной войны – на общественных кладбищах создавались специальные воинские участки – аллеи героев. Всех остальных умерших хоронили на общих основаниях, выделяя под погребения плановые могилы.
Карта захоронений делит территорию Мешковского некрополя на прямоугольные сектора. Исчезли кресты, появились пятиконечные звезды. На главном входе кладбища поставили вертикальную стену с постаментом для гроба – площадки для гражданской панихиды. Это центральная часть кладбища, которая заменила традиционную церковную ограду. Именно здесь расположены самые престижные места.
В середине семидесятых «почетная» часть нового погоста стала наполняться помпезными памятниками из черного лабрадорита и рваного гранита. Однако быстротечное расширение погребальной территории привело к парадоксальной ситуации. Рядом с элитным районом коммунальные службы отвели сектора для так называемых социальных захоронений.
Партийные чиновники, николаевская профессура и влиятельные представители советской торговли оказались по соседству с бедными членами городской общины – бомжами, которых закапывали без имени, под номерами.
Такое соседство резало глаза. Бомжатский сектор в середине 70-х переместили подальше от главного входа, ближе к железнодорожной линии. Однако через несколько лет социальные захоронения стали подпирать уже военную аллею, где компактно хоронили ветеранов Великой Отечественной войны и высокопоставленных отставников. Пришлось «переселить» бомжей на новую территорию – северо-восточную окраину «Дубков», рядом с Баштанской трассой.
За сорок пять лет существования мешковского некрополя сектор захоронений бедных николаевцев кочевал непрерывно. Он семь раз (!) менял свою географию. Сегодня территория «беспритульных» покойников продолжает интенсивно сжиматься.
Новое городское кладбище претерпело в смутные 90-е серьезные утраты. Металлические ограды, тумбы и обелиски массово воровались и вывозились в пункты приема металлолома, которые находились тут же рядом в кооперативных гаражах Старого Водопоя. Родственники горевали и реанимировали памятники, заливая ограды кубометрами бетона.
Не все могли вовремя восстановить разрушенное погребальное место. У кого-то не было денег, кто-то уехал из города, кто-то умер. Пустующие места становились объектами теневого оборота торговли городских коммунальных служб.
Сегодня практически невозможно восстановить первоначальную карту мешковского некрополя. Он частично закрыт, но продолжает жить стихийным организмом, как и вся николаевская община.
В последние два десятка лет изменились условия формирования городской элиты. Благосостояние, деловые связи и служебное положение «поселяют» на престижные сектора кладбища крупных и средних предпринимателей, чиновников и «криминальных авторитетов».
Занимая высокие социальные позиции и обладая способностью распоряжаться исключительными ресурсами, они имеют возможность игнорировать законодательно закрепленные нормы без каких-либо для себя последствий.
Ничего не поделаешь. К этому объективному процессу все относятся с пониманием. Так было всегда: место на элитном участке – важный показатель престижа живых, демонстрация возможностей того социального клана, к которому принадлежал умерший.
Имущественное расслоение николаевской городской общины избирательно влияет на сегодняшний облик мешковского некрополя. Появляется много красивых и дорогих памятников, ведется борьба за места на аллеях героев, но… представители новой общинной элиты ведут себя показательно эгоистично по отношению к основной массе горожан.
Обладатели новых капиталов и состояний не торопятся кооперироваться, чтобы построить нормальный кладбищенский храм в Мешковке. Они продолжают хоронить своих усопших родственников на советском некрополе. Молодая элита не хочет создавать новый погост для общины, ей проще жить по старинке.
Новый погост для общины
16 февраля депутаты горсовета, обсуждая строительство нового кладбища в районе Кульбакино, близоруко сконцентрировались только на форс-мажоре – катастрофической нехватке земли для погребения усопших граждан. Все сопутствующие проблемы (социальное расслоение общины, растущая нагрузка на муниципальный бюджет и проч.) остались за бортом внимания городских гласных.
Николаевский некрополь не может развиваться экстенсивно. Нет свободных земель, а имеющиеся пустыри включены в перспективный план зонирования города. Никто не хочет видеть кресты у себя под окнами и круглый год «слушать Шопена».
Нехватка погребальной территории обострит ситуацию в общине. Начнутся конфликты за «место под солнцем», похоронный бизнес с устойчивыми криминальными традициями обретет законченный мафиозный характер и, соответственно, вызовет дополнительное социальное напряжение в городе.
Однако, даже не это главное. Главное – дефицит земли. Социально-возрастная структура городской общины (более половины населения перешагнуло за 50) в самое ближайшее время увеличит кладбищенскую нагрузку на полуостров и заставит власти отводить все новые и новые пространства под некрополи.
Единственный выход – изменение погребальной логистики, по устоявшейся методике европейских мегаполисов. Есть распространенная практика выделения кладбищенского места на какое-то определенное время, по истечению которого останки усопшего переносятся в общую могилу некрополя с фиксацией на погребальной стеле имени и датами жизни перезахороненного.
Освобожденное место включается в новый оборот ритуальных услуг. На этой же площадке осуществляются и социальные захоронения (бомжи, неопознанные умершие и др.).
Существует очень много юридических способов оформления этического отношения к усопшему. В Германии, например, нельзя купить место на кладбище. Его можно только арендовать на 20 лет. Потом прах переносят в общую могилу, но… можно за отдельную плату продлить аренду.
В Норвегии погребальное место тоже арендуют + оплачивают услуги садовника (100 евро в год). У финнов аренду кладбищенского захоронения первые пятнадцать лет оплачивает государство, затем – родственники покойного. В Бразилии социальная аренда (одинаковая для всех) длится только три года, дальше придется раскошелиться близким.
В Италии и Франции существует жесткий 10-летний мораторий на социальную оплату захоронения. Аренда сверх этого срока повышается в несколько раз.
Здесь на слуху громкая история с могилой рок-музыканта Джимми Моррисона. В 2001 году неожиданно выяснилось, что срок пребывания его останков на знаменитом парижском кладбище Пер-Лашез истек, и только активное вмешательство фанатов позволило продлить контракт и оставить прах лидера The Doors на прежнем месте.
Юридических практик достаточно для того, чтобы воспользоваться чужим опытом и избежать экстенсивного тупика в погребальном деле. Если депутаты найдут волю, жестко изменят правила пользования территорией некрополя и проведут тотальную инвентаризацию городских кладбищ, то проблема дефицита земли будет решена.
Мешковский участок имеет достаточную емкость, чтобы обеспечить потребности города на обозримое будущее, нужна только твердая воля городских гласных.
А вот с твердой волей… проблема. Здесь прав Александр Федорович Сенкевич: все покойники – это бывшие избиратели, живых родственников которых никто раздражать не хочет.
Действительно, кто ж за тебя проголосует завтра, если ты покусишься на святое – ежегодную погребальную тризну в родительскую неделю. Когда живые с торбами еды приходят на могилы мертвых. Они едят, пьют и закусывают, а потом забывают… зачем сюда пришли.
Сергей Гаврилов
