О старшем преподавателе кафедры истории и археологии исторического факультета ННУ им В.А. Сухомлинского, «Горожанине года – 2014» в номинации «Наука и высшая школа», авторе книг и научных статей, руководителе многих экспедиций, в том числе, на острове Березань, в античной Ольвии, в городище Дикий Сад, Александре Смирнове хорошо знают и в родном Николаеве, и далеко за его пределами.
Тема становление археолога Смирнова, как серьезного ученого, – заслуживает отдельной публикации, хотя их и в николаевской, и во всеукраинской прессе предостаточно. Но не все знают об Александре Смирнове – воине, бойце и командире, настоящем десантнике.
Этот материал о нем подготовлен в рамках проекта «#Я_Повертаюсь», который реализует Ассоциация участников и инвалидов АТО.
Как и большинство выпускников военной кафедры ННУ им. Сухомлинского, в смутное время 2014 года его, офицера запаса, призвали в действующую армию в числе первых.
– До того момента я несколько раз был на военных сборах, где получил очередное звание «старший лейтенант запаса». Всё. По сути – «гражданский пиджак».
В числе таких же «запасных» весной 2014 года Александр начал проходить службу в николаевской 79-й бригаде на должности замкомандира роты радиационной, химической и биологической защиты.
Это спустя месяцы наша «десантура» покрыла себя потом, кровью и славой, а тогда… Тогда все приходилось покупать, доставать, собирать по крупицам.
– Когда формировалась рота, я сгреб все свое экспедиционное оборудование: лопаты, спальники, палатки и другие пожитки. Борисыч (нынешний вице-мэр Юрий Степанец), как человек более опытный с его знакомствами, припер в часть, в нашу роту, какие-то умывальники, туалет, другой какой-то «хабар». Коллеги-офицеры тоже суетились, затаривались экипировкой и продуктами на всю (!!!) роту. Надо сказать, что к моменту выхода на Херсонскую область подразделение было укомплектовано, более-менее подготовлено и, самое главное, что сыграло свою положительную роль, подобралась отличная команда офицеров: слаженная, добросовестная.
О службе бойцов первых волн мобилизации, когда за собственные деньги покупалось все, вплоть до обмундирования, бронежилетов и касок, а первые волонтеры тащили из дому последнее, чтобы подшефных бойцов одеть, обуть и накормить, сейчас говорить уже как-то и не особо любят. Хотя народная помощь в первые месяцы противостояния была поистине неоценимой.
– В мае мы уже направились на восток, заняли позиции южнее Донецка. Тогда же начались первые обстрелы и боестолкновения. А открывать огонь приходилось очень часто. В основном по транспорту, который пытался прорваться к нам в лагерь. Сейчас понимаешь, что это были никакие не «шахтеры», а обученные российские наемники, диверсанты. Ну, и местная милиция-коллаборационисты очень содействовала боевикам. «Восставшие» же шахтеры, из местных, как преподносила тот сброд российская пропаганда, драпали, завидев нашу технику, флаги Украины и ВДВ. Собственно, бросок до границы с РФ мы осуществили очень быстро, практически не встретив какого-либо серьезного сопротивления. Тогда бригада вместе с пограничниками заняла все ключевые высоты на границе. 80-я львовская ОДШБ должна была закрывать границу с севера, от Луганска, а мы – с юга, со стороны Донецка. Но… Приказа все не было и не было.
Так Александр Смирнов вместе со своей ротой и провел всю летнюю военную компанию 2014 года: попав в окружение, николаевские десантники, зарывшись в высоты, держали позиции до последнего, не давая прорваться вглубь «гуманитарным» конвоям с оружием и боеприпасами «из-за поребрика».
– Одну и ту же высоту могли утюжить по 2-3 раза в день «градами» и другими артиллерийскими системами, но выбить оттуда не могли, так мы зарылись в сопки. Долбили – по нам, по высоте «Гранит», по ребятам на других высотах, – российские срочники-артиллеристы, тренировались на нас, как на кошках.
…Они уходили в ночь. Заминировав и подорвав все, что нельзя было вывезти или унести на себе. Прорывались к своим, кто как мог, какими угодно тропами и путями, прячась по пути от российских беспилотников, наводнивших небо. После 9 часов небольшого ада, к утру подразделение вышло к Степановке, потом к Амвросиевке, к своим.
– Только мы получили необходимую медицинскую помощь и ушли на запад (опять ж балками и проселками, чтобы не подставиться под удары врага), как по населенному пункту отработали «грады». Это, кстати, был первый удар по гражданским – до того россиян взбесило известие, что мы вырвались из окружения. За день-два до этого по их «новостям» прошло, что николаевская десантная бригада полностью уничтожена.
***
В зимних боях, в том числе и за ДАП, Александр Смирнов хоть и принимал участие, но пробыл на фронте недолго – усугубилась полученная еще летом травма, и из второй ротации он отправился прямиком в госпиталь.
– Так что из армии меня комиссовали, признали не годным к строевой службе в мирное время.
Надо особо отметить, что все время, пока Александр проходил службу, он не прерывал связи с университетом и лабораторией, чувствовал постоянную поддержку не только со стороны близких людей – семьи, но и со стороны коллег и студентов.
– Пока воевал, мои ребята тоже ушли в армию. Собственно, в лаборатории остался Кирилл Горбенко — из-за военной специальности, и еще несколько человек, не годных к строевой по здоровью. В итоге Денис Бондаренко оказался под городом Счастье, на Луганщине, а Роман Козленко участвовал в боях за Дебальцево. Так что сейчас, когда мы собираемся вместе на кафедре, критическая масса АТОшников на квадратный метр больше, чем где-либо, – смеется Александр.
– Надо сказать большое спасибо археологии. Я выжил, в какой-то мере, благодаря любимой работе. Потому, что привык к выживанию в полевых условиях, руководству людьми и т.д. Благодаря полученным ранее навыкам и сплоченности боевого коллектива, мы не потеряли ни одного человека. Были раненые, в том числе и я, но «200-х» у нас в подразделении не было.
Так как археолог Александр Смирнов не прерывал связей с научным миром, адаптироваться к реалиям мирной жизни было значительно проще. Нельзя умалчивать и о том, что огромную поддержку вернувшемуся домой десантнику оказала его большая семья – ждали, переживали, надеялись. Так что апатии не было.
– Я практически не сидел дома. Надо было включаться в работу, копать. И я поехал в экспедицию. Вот как был, с лангетом на ноге, так и поехал на Березань. А вообще, людям, прошедшим бои, адаптироваться очень сложно. Некоторые от взрыва петарды на улице под стол прыгают. И неудивительно, потому что война – это синдром. И заниматься людьми с синдромом войны должны специалисты-психиатры, а не волонтеры-психологи (хотя они тоже очень нужны). Во всем мире это практикуется.
***
Разговор с интересным человеком всегда затягивает. Говорили мы с Александром долго, обстоятельно, с перерывами и отступлениями на общие темы, войны вроде бы и не касающиеся, но близкие: о науке, работе с молодежью, перспективах страны…
– Нам всем надо время. Надо время крепко встать на ноги. Надо время, чтобы побороть «совок», засевший в головах поколений, поменять сознание у людей. Надо время, чтобы вернулись потерянные территории – Крым, Донбасс… Нашей стране, государству, по большому-то счету, всего 4 года. Просто на все надо время.
Как сообщало «Інше ТВ», В Николаеве чествовали защитников Донецкого аэропорта – глава ОГА пообещал создать «Совет киборгов»
