Зимой 2018 года он стал героем нации. Первый в истории Украины олимпийский чемпион по фристайлу. Первый в истории страны спортсмен-мужчина, взявший золото зимних ОИ. Вообще единственный среди украинцев, кто в Пхенчхане завоевал медаль. В том феврале не восторгаться Александром Абраменко многим было сложно.
Сегодня информационный шум вокруг него поутих, пока 33-летний атлет готовится в начале следующего года защитить свое золотое наследие на Играх в Пекине и снова заставить всех говорить о фристайле. Но что изменилось за эти три года в его жизни и в жизни его вида спорта в Украине?
Журналист Tribuna.com Николай Решнюк встретился с Александром во время его короткой паузы в подготовке, когда он на пару дней вернулся в Киев. Получился плотный разговор с непопулярными высказываниями и далеко не только о фристайле.
«На данный момент говорю, что это будет моя последняя Олимпиада»
– Олимпиада в Пекине будет уже пятой в вашей карьере, но первой, к которой подходите в статусе олимпийского чемпиона. Как ощущаете эту разницу?
– Намного больше стала психоэмоциональная нагрузка. Едешь туда как человек, достигший высот олимпийского движения. Не хочется ударить в грязь лицом. С этим приходится бороться и давить внутри себя, чтобы спокойно подходить к соревнованиям.
– Вы это давление только сейчас начали чувствовать или на всех соревнованиях после корейского золота?
– На всех. Мы же все люди, берем во внимание, что другие о нас думают. Это неправильно, но факт есть факт – все знают, что я олимпийский чемпион, и ждут от меня соответствующих результатов и прыжков.
– А перед Пхенчханом в 2018-м не было этого давления? Вы ведь тоже ехали туда в статусе одной из малочисленных наших надежд на медали.
– Нет, такого не было. В том то и дело, что все проблемы мы сами себе рисуем. В тот момент уж точно не рассчитывал на золото, относился намного проще. Просто сделал свою работу, сосредоточился на том, что я умею.
А уже после олимпийского золота сам себя начинаю накручивать. Сам себе нашел подтверждения, что от меня что-то ждут.
– Готовите новый прыжок на Пекин?
– Само собой. Пробую новый прыжок, но он пока очень тяжело идет. Есть нюансы в технике, которые не могу исправить уже много лет. К новой сложности подходят постепенно, а от меня в 17 лет на моей первой Олимпиаде требовали большой сложности и закрывали глаза на чистоту [исполнения]. Тогда и были допущены определенны ошибки, которые дают о себе знать на протяжении всей моей карьеры.
Например, когда делаешь прыжок с пятью винтами, а это прыжок высокой сложности, уже любая мелочь всплывает. Поэтому мне не так легко, что я взял и сделал этот элемент, как в случае с тремя или четырьмя винтами. Приходится много работать над ошибками, исправлять. А это вдвойне тяжелее, ведь легче правильно научить.
В итоге прыжок я готовлю, но для меня он реально тяжелый. При том, что он для всех тяжелый – нет варианта, что где-то что-то не доделал и он получится. Если допускаешь ошибку, прыжок просто не получается. Спасти его уже не выйдет.
– Я правильно понимаю, что для еще одного золота вам уже недостаточно того, что вы показали в Пхенчхане?
– Однозначно. Бывают, конечно, ситуации, когда остальные могут не справиться с прыжками и достаточно сделать прыжок полегче и получить большую оценку. В этом и есть соревнование – получить как можно большую оценку. Но на первое место без [высокой] сложности рассчитывать не придется.
– А как дела с подготовкой у ваших партеров по сборной? Вы ведь говорили после Пхенчхана, что после вас в украинском фристайле пропасть.
– Сейчас этой пропасти уже нет. Молодые спортсмены очень сильно подтянулись за эти три года. Они воодушевились моей победой – поняли, что даже в этом виде Украине могут дать золотую медаль. Это многое значит, ведь в нашем спорте оценивают судьи. У них есть предпочтительные страны – например, Швейцария или Китай, – но нет четкой градации по оценкам. Судьи могут очень сильно варьировать.
Как, например, было на прошлой Олимпиаде. Я и китаец, два абсолютно одинаковых прыжка. Разница в оценке – 0.5 бала. Это просто кому-то так захотелось. И для меня было удивительно, что золото дали мне, а не китайцу. Ведь предвзятость есть однозначно.
Сейчас молодые спортсмены мне составляют уже достаточно серьезную конкуренцию. Их правильно научили базовым прыжкам, не спешили. Поэтому они переходят от одного элемента к другому без проблем.
Они уже прыгают с пятью винтами на воду. Достаточно хорошо. Осталось посмотреть, что это будет на зиму. Бассейн – одно дело, а там еще надо встать на лыжи [после прыжка] и уехать. А это огромнейшая проблема для таких сложных прыжков.
– Кого бы вы выделили из этого молодого поколения?
– Дима Котовский и Александр Окипнюк. Они очень перспективные. Но надо смотреть, как они справятся психологически. Это будет их первая Олимпиада.
– В Пекине также впервые разыграют командные медали в акробатике. Какие у нас перспективы добыть их?
– Самые-самые. Даже больше рассчитываю на команду, чем на себя. Понимаю, что мне будет очень тяжело бороться с ребятами, которые прыгают с пятью винтами. А в команде главное больше стабильность, чем сложность. Ведь достаточно кому-то из команды один прыжок не встать, и она дальше не пройдет.
У нас есть все шансы на медаль. Их там больше, чем в индивидуальных соревнованиях. Команд немного, на Олимпиаде будет штук семь-восемь. Твоя задача – стабильно отпрыгать. В индивидуальных тяжелее, ведь нужно и стабильно, и сложно.
– В силу возраста какой вы видите карьеру после Пекина?
– На пятую Олимпиаду еще съезжу и все. Дорога молодым, мне уже тяжело им составлять конкуренцию. Смысл тогда мучить себя?
Поэтому на данный момент говорю, что да, это будет моя последняя Олимпиада. Но наперед загадывать не буду.
– То есть, окончание карьеры не за горами. Чего еще хотите добиться за время, что осталось? У вас же еще нет золота чемпионата мира, только серебро.
– Ставлю на командные достижения. С личными мы уже все. Да, разный номинал у медалей, но они есть. А с командой нет.
«Министерство спорта не нужно, оно лишнее. Федерации сами могут справиться»
– После вашей победы на предыдущей Олимпиаде в стране обратили внимание на фристайл. Спровоцировало ли это изменения в лучшую сторону в вашем виде за эти три года?
– Нет. Кроме того, что появилась молодежь, которая может. Были разговоры, что базу надо построить, трамплин восстановить. Но они так и остались разговорами и обещаниями.
– Министр спорта Вадим Гутцайт обещал объект для фристайлистов в Тернополе. Сегодня там делают всесезонный трамплин.
– Я смотрел, то не трамплин. Точнее трамплин, но для могула и биг-эйра. Мы там не сможем тренироваться.
– А Буковель? Там ведь даже проводили этапы Кубка Европы по фристайлу и, в том числе, в акробатике.
– То было зимой, тогда проще. Снега настреляли на склон, вывели и провели соревнования. Снег растаял – ничего нет. Там даже профиля склона нет из земли. В Украине у нас ничего нет.
– Среди зимних видов спорта фристайл на втором месте по госфинансированию, которое еще и увеличивается прилично из года в год после вашей победы в Корее. Куда эти деньги идут?
– Стали возить на сборы большее количество спортсменов и тренеров. До Олимпиады-2018 нас ездило три тренера и два спортсмена, сейчас мы в Швейцарию, Америку или Финляндию вывозим по 20-25 человек. Это где-то семь-восемь раз в год.
Но это все равно нерациональная трата денег. Лучше построить нужные объекты в Украине и не ездить никуда. Тем более, бывают случаи, что человек впервые увидел трамплин на заграничных сборах – у нас же их нет, а по телевизору не то – и говорит: «Не-не, я на такое не подписывался». И все, деньги на ветер.
Я еще после Олимпиады как увидел эти цифры [финансирования фристайла], даже не понял. Тогда речь шла о 28 млн, и были заголовки, что столько стоит моя победа. Но моя подготовка в год государству обходится максимум в 150 тысяч долларов – чтобы провезти меня по всем сборам, в которых я нуждаюсь, и на все нужные соревнования.
– Давит, что государство тратит на вас деньги налогоплательщиков, еще и ожидая высоких результатов?
– Да. Каждый раз, когда контракты подписываем, заполняем графу «Планируемый результат». Как можно это планировать? Это странно. У нас в принципе неправильно относятся к спорту.
– А как правильно?
– Да там столько всего. Например, министерство не нужно, оно лишнее. Федерации сами могут справиться со всеми обязанностями министерства именно в своем виде спорта. Как министерство может лучше знать, что конкретному виду спорту надо для лучшей подготовки?
Есть страны, в которых государство вообще не тратит на спорт. Там федерация сама себя обеспечивает полностью. Но там отношение к спорту другое – работает реклама, бренды хотят сотрудничать с федерацией. У них это нормально.
– Зато у нас на премии олимпийским призерам государство выделяет больше денег, чем на некоторые виды спорта вообще.
– Мне как спортсмену это хорошо. Но, по-честному, если бы к спорту у нас относились так же, как за границей, то и призовых нам не надо было бы. Достиг результата – у тебя контракты со всеми желающими. А у нас тут никого нет. Единственное – призовые за Олимпиаду. Хорошо, что они такие большие.
– Если б не они, не было бы мотивации заниматься спортом вообще?
– Конечно. Понятно, что когда ты тренируешься и готовишься, деньги не стоят на первом месте. Только мотивация чего-то достигнуть.
Ведь если бы на первом месте были деньги… Не знаю, как в других видах спорта, но какой нормальный человек за 10 тысяч в месяц подвергал бы себя опасности, которая есть в нашем виде?
Не могу сказать, что у нас плохо. Но и не скажу, что очень хорошо.
– Вы патриот своего вида спорта?
– Конечно. Я настолько патриот, что попросил друга – он проектировщик – в свободное время спроектировать трамплин. Он сделал проект, нашли в Киеве единомышленников, но не нашли денег.
Потом в Николаеве этот трамплин. Максим приехал туда на презентацию, но ни один чиновник не пришел. Хотя они знали. Их спрашивали, почему – в ответ: «Нас официально никто не пригласил». Маразм. С кем мы только не разговаривали, что его нужно восстанавливать, но результата ноль.
Земля, на которой стоит трамплин, очень интересна. С 2009 года ее пытаются правдами-неправдами приватизировать. Безуспешно. Всем, кто был в Николаеве при власти весь этот период, фристайл был как кость в горле. Когда я медаль выиграл, было такое ощущение отношения от них типа: «Б**дь. Нахера?». Нынешня власть уже вроде заинтересована, но опять же – не делают ничего.
Надеюсь, после Олимпиады, когда времени побольше будет, я плотнее займусь этим вопросом. Не хочу так просто отстать, надо сделать для будущего развития.
«Лучше рискну переболеть, чем пойду на риск вакцинации полностью здоровым»
– Недавно в Украине взорвался допинговый скандал. Говорят, украинцев даже могут не допустить к Олимпиаде в Пекине. Что вам известно по этому поводу?
– Я это узнал из соцсетей. Нам никто ничего не говорит, мы даже не обсуждали этот вопрос. Не слышал даже о таких рисках. Нет никакой информации – ни хорошей, ни плохой.
– Вы сталкивались с предупреждениями от федерации или НАДЦУ о скором взятии пробы?
– Я не понимаю, какой в этом смысл. Если ты употребляешь что-то серьезное, что действительно влияет, то вывести его быстро из организма не так уж легко. Если ты что-то принимаешь, то его покажет в любом случае. Сейчас такие технологии, что скрыть очень тяжело. Считаю, что в Украине такого нет, как мне кажется.
– В фристайле?
– А что можно придумать для сложнокоординационного вида спорта? Выносливость нам не нужна, бежать нам никуда не надо. Не знаю, может есть таблетки от страха какие-то или для успокоения. Не слышал, что могло бы помочь [в прыжках]. Не сталкивался.
– Китай – страна, откуда распространился коронавирус. Насколько понимаю, там очень жестко с ограничениями. Для участников Олимпиады вакцинация обязательна?
– Заставляют, да. Не хотелось бы, но приходится. Говорят, что без вакцины не пустят. Хотя это очень сильное ущемление прав человека.
Вообще ходят слухи, что [в Украине] невакцинированных спортсменов хотят уже не допускать к сборам. Я так понимаю, что следующий контракт, который мы будем подписывать весной, уже не будут подписывать, если ты невакцинирован. Это интересно.
– То есть вы противник обязательной вакцинации?
– Я считаю, что каждый должен сам решать. Боится заболеть – вакцинируется, не боится – не вакцинируется. Непонятно, кого от кого хотят защитить. Если я не боюсь заболеть, чего я должен вакцинироваться?
Опять же, вот мы провакцинировались, но тест сдай. Ну а смысл был тогда делать это? Для меня нелогичная ситуация.
– Массовая вакцинация нужна для образования коллективного иммунитета. Только так можно одолеть пандемию. Вы с этим не согласны?
– Просто не знаешь, кого слушать, а кого нет. Наслушаешься, что прививку кто-то сделал и сразу заболел или еще что-то. Думаешь: «Блин, а зачем тогда рисковать?». Я лучше рискну переболеть, чем пойду на риск [вакцинации] полностью здоровым. Это просто страшнее, как мне кажется.
– Но вы уже вакцинированы?
– Да, обязали. Хотя знаю, что на летней Олимпиаде в Токио даже вакцинированных заставляли делать тест два раза в день. Так зачем это все? Может, я без прививки буду просто делать эти два теста. Вот это нелогично. Я б сейчас не вакцинировался, будь у меня выбор.
«Непонятно, как можно воевать. Как можно не договориться о чем-то, тем более с соседями?»
– Вы были в идентичной ситуации, в которой этим летом оказалась Ярослава Магучих из-за фото с россиянкой Марией Ласицкене. Как восприняли реакцию в Украине на этот ее поступок?
– Я в шоке от людей. Что говорить? Никто не поймет, к сожалению. Мы люди с одной планеты. Я не знаю, что нам делить. Я не понимаю, как можно до такого доводить. Понятно, что у людей разные мнения. Просто я за мир во всем мире.
По себе могу сказать – когда ты там выигрываешь золото, то находишься в такой эйфории, что проявляются твои настоящие чувства. Ты показываешь, какой ты есть на самом деле. Когда ты поздравляешь и обнимаешь своих товарищей – это нормально. И мне без разницы, какой он национальности. Он человек.
– Российская пропаганда может использовать эти фото в информационной войне против Украины.
– Все возможно. Но я объясняю – когда тебя переполняют эмоции, думать тяжело. Ты поступаешь так, как чувствуешь. Понятно, что в определенной обстановке я еще десять раз подумаю.
– Если в Пекине вы снова попадете на один пьедестал с россиянином, сторониться его не будете и сделаете то же самое, что и в Пхенчхане?
– Да. Ну а как? К этому можно подойти с разной стороны. Понятно, что он из страны, которая плохо относится к нашей стране. И то вопросов еще очень много по этому поводу, всю жизнь можно дискутировать.
– Для вас неоднозначно, что Россия – агрессор, который захватил Крым и развязал войну на востоке Украины?
– Нет, неоднозначно. Я не могу уточнять. То, что я вижу и мне рассказывают, – а правда ли это? Точнее не так. Мне кажется, что это все спланировано.
– С обеих сторон?
– Да. И не только с нашей или с их стороны. Есть еще третья, четвертая сторона, которые в этом заинтересованы.
– Кого вы имеете в виду?
– Я не знаю. Кто там что придумал. Я ж не в тех кругах общаюсь. Может, я ошибаюсь, но мне так кажется. В любом случае страдают только люди – что с нашей стороны, что с их.
– Ваша жена – россиянка. Как вы общаетесь на эту тему в семье?
– Мы можем пообсуждать, но не в плане выяснения отношений.
– Вы живете с ней в Киеве. Как ей находиться в информационном пространстве Украины, в котором Россию четко называют агрессором, убивающим наших солдат?
– Не воспринимает. Ей здесь комфортно, нормально.
– Жена также считает ситуацию неоднозначной?
– Ну да. Однозначно, это как в 42-м году, во время Великой Отечественной войны. Хотя тоже, никто ж правды не скажет – из-за чего, как, кто на какой стороне, кого поддерживал.
Я все скептически воспринимаю. Не знаю, кому верить. Понятно, что когда показывают, что творится в АТО, меня злость берет. Но я адекватный человек. Если меня во дворе покусает одна собака, я ж не буду потом всех отстреливать.
– Как вы следите за ситуацией в стране и мире? Какие медиа читаете и смотрите каналы?
– Новости вообще не смотрю. Да и телевизор. В основном всю информацию беру из ютуба.
– Какие каналы там смотрите?
– Я не наблюдаю, что за канал. В любом случае считаю, что там надурить человека очень тяжело. Сразу видно, это неправда или правда. Ты чувствуешь по тому, как человек это преподносит. А по телевизору непонятно, там работают профессионалы.
Хотя я не интересуюсь сильно этой ситуацией. Восьмой год уже не могут решить вопрос. Не понимаю, что происходит.
– Война.
– И никто победить не может? Не понимаю. Я не политик, военный или дипломат, но что это за войны, которые не прекращаются. Согласен, что были и более длительные войны. Но для меня в принципе непонятно, как можно воевать. Как можно не договориться о чем-то? Тем более с соседями.
Из-за этого сложно давать оценку всему этому, ведь я не знаю сути, правды. Я ничего не знаю, поэтому отвечать тяжело.
«В криптовалюте я как инвестор. Раз в год или два могу увеличить депозит в два раза»
– Спорт вне политики?
– Мне так хотелось бы. Если это не так, это разочарование.
– Почему?
– С детства ты такой – Олимпийские игры, олимпийское движение, никакой политики. Хотя понимаю, что она во всем есть.
– Следите за политической ситуацией в стране или вы аполитичны?
– (задумался)
– На выборы ходите?
– Нет.
– Почему?
– Люди не выбирают. Во всем мире.
– Хотите сказать, что везде все решено еще до выборов?
– Считаю, что да.
– Как вы себе это представляете?
– Уверен, миром правят деньги. У кого их больше, тот решает все. Поэтому вряд ли мы сами что-то решаем.
– Еще в конце нулевых вас звали выступать за Россию. Почему не поехали?
– Если ти хочешь, то все срастется. Значит, не хотел. Хотя как молодому спортсмену мне хотелось хороших условий, зарплаты, дальнейших перспектив. Но когда зашел разговор об этом, я не горел желанием перейти только туда и все. Прекрасно понимал – в любом случае ты будешь не своим. Лучше дома – что заслужил, то получил. Чем за деньги чувствовать себя никем по сути.
– Не жалели потом?
– Нет. Было сравнение, что там олимпийским чемпионам дарят машины – Х5 или Х6. А у нас не дарят. Но такого не было, что прям жалко, что я не там.
– Как вы сегодня зарабатываете?
– Зарплата в сборной. Также недвижимость – купил, сдаю в аренду. И криптовалюта – слежу за тенденциями, покупаю дешево и продаю дорого.
– Сколько в итоге?
– Не столько, сколько хотелось бы. Но лучше, чем ничего.
– Больше на чем зарабатываете – недвижимость и крипта или все же как спортсмен?
– Тяжело сказать. В криптовалюте я как инвестор, каждый месяц нет дохода. Раз в год или два могу увеличить депозит в два раза.
– Вы свой бренд как спортсмена пытаетесь как-то монетизировать?
– Да. Просто есть популярные и интересные виды спорта, а есть наоборот. Есть люди медийные, а я не такой. Не веду соцсети, не пытаюсь понравиться каждому человеку. Мне вообще неинтересно делиться своим каждым днем.
Смотрю, как другие это делают – я так не могу. А делать что-то, что тебе не нравится, не имеет смысла. Хотя понимаю, что это нужно для бренда и рекламных контрактов.
У меня есть спонсоры, но их немного. В этом году только Visa.
– Правда, что после победы на Олимпиаде Владимир Брынзак дал вам денег на квартиру?
– Да. Он сказал, что подарит квартиру в Киеве, но потом деньгами отдал.
– И вы купили квартиру?
– Добавил еще в четыре раза больше и купил.
– Сколько он дал?
– 30 тысяч. И на этом спасибо, человек же ничего мне не должен был.
Как сообщало Інше ТВ, в марте этого года николаевский фристайлист Абраменко – серебряный призер этапа Кубка Европы
