В августе Украина встречает свой очередной День независимости. За годы суверенитета ее реальный ВВП сократился на 35%. Согласно данным Всемирного банка, это — наихудший результат в мире за последние 24 года (!). Из 166 стран, имевших и раскрывших полную статистику ВВП за 1991–2014 гг., он снизился только в пяти случаях. Украина в этом мартирологе опередила Молдову (-29%), Грузию (-15,4%), Зимбабве (-2,3%) и Центральноафриканскую Республику (-0,94%).
ВВП остальных стран вырос. С минимальным приростом в Барбадосе (8,9%) и Таджикистане (10,6%) и максимальным — в Китае (ВВП вырос в 10 раз) и Экваториальной Гвинее (в 61 раз).
Учитывая отечественный интерес к Гондурасу, можно отметить, что его ВВП, в отличие от украинского, за последние 24 года не упал, а вырос — на 121%, превысив в 1,4 раза темп прироста мирового ВВП (87,7%).
Модель отстающего роста
Активно навязываемый сейчас тезис, что все беды Украины связаны с утратой части ее территорий, войной и разрушением крупнейшего промышленного региона, ошибочен. Дело в том, что в приведенной статистике эти факторы не нашли своего полного отражения. Кроме того, военное бессилие — результат экономической и финансовой немощи. Но никак не наоборот. Ведь и за период 1991–2013 гг., когда прошлогодние события еще не могли привидеться и в бреду, указанная пятерка мировых неудачников была все та же. С той лишь разницей, что Молдова тогда была “впереди” Украины.
Отечественное производство “ушло на дно” в 90-е. Из-за его ежегодного сжатия в первые девять лет независимости Украина потеряла почти 60% ВВП. Этот спад вдвое (!) превысил глубину падения американской экономики в годы Великой депрессии. От указанного шока отечественная экономика, по сути, так и не оправилась. Ни количественно, ни качественно. Поэтому сегодняшний кризис, начало которого обычно связывают с прошлогодней сменой политической власти в Киеве, — не более чем очередное сползание ко дну экономической ямы, в которую страна угодила почти четверть века назад.
Надежда, было, мелькнула в 2000 г., когда впервые вырос отечественный ВВП — на 5,9%. Но последующие 14 лет показали его предельную неустойчивость. Даже в благополучные годы Украину лихорадило, и темпы роста ее ВВП прыгали с 12,1% (2004 г.) до 2,7% (2005 г.). С началом же глобальной рецессии она вновь оказалась слабейшей в мире: в 2009 г. украинская экономика возглавила список мировых неудачников, упав на 14,8%. Эту мрачную славу с ней разделила Литва (-14,814%). Тогда глубина спада украинского ВВП в семь раз (!) превысила среднемировой (-2,1%). При этом можно лишь удивляться тому, что страну с численностью рабочей силы в 23,2 млн чел. (Украина, 2009 г.) мировой кризис швырял с такой же легкостью, как и крошечную Литву (1,56 млн).
С конца 2008 г. отечественный ВВП сокращался в 16 из 28 кварталов. На этом фоне непрекращающаяся череда банкротств, валютная лихорадка и обесценение гривни не выглядят чем-то странным. Ведь все это штрихи модели отстающего роста: после 1999 г. отечественная экономика де-факто выросла, но средние темпы этого роста так низки, что с каждым годом Украина все больше отстает от своих более динамичных партнеров и конкурентов.
За 14 лет, с 2000-го по 2013 г., отечественный ВВП увеличился на 69,8%. Это худший результат среди всех республик бывшего Союза. После Украины минимальный прирост ВВП показала Эстония (75,7%), а максимальный — Таджикистан (ВВП вырос в 2,9 раза), Туркменистан (3,1 раза) и Азербайджан (4,8 раза).
Одновременно Украина, по классификации Всемирного банка, отставала и от группы развивающихся экономик — как с низкими доходами (106,8 %), так и со средними (125,4%).
При такой динамике к моменту, когда отечественный ВВП достигнет-таки уровня 1990 г., Украина будет находиться на богом забытой обочине мировой экономики, далеко позади своих сегодняшних соседей, не будучи способной разделить ни их успехов, ни их планов, ни возможностей.
Малая сырьевая экономика
Увы, указанный сценарий не вымысел. Трудно поверить, но в 1987 г. ВВП Украины был меньше ВВП Китая всего в 4,2 раза. Хотя численность его рабочей силы превосходила украинскую в… 25 раз. К началу текущего года ВВП Китая превышал отечественный уже почти в 80 раз. После же январской девальвации гривни указанный разрыв, по-видимому, удвоился.
Одной из причин этого коллапса стала технологическая деградация Украины. За годы независимости страна утратила не просто отдельные предприятия и научные комплексы, а целые отрасли. Эпоха непрекращающегося передела чужой собственности, рэкета, откатов, рейдерства и крышевания стала звездным часом наименее разборчивых. Как в нравственном отношении, так и в технологическом. Из отечественной промышленности и лексикона исчезли такие понятия, как микроэлектроника, станкостроение, приборостроение, роботы, автоматика. Без их сложной и дорогой продукции иссякли доходы, исчезли производства-смежники, оскудела казна, растворились международные ожидания и национальные перспективы.
Стрелки прогресса в Украине двинулись вспять. Ее горизонты вернулись от космических программ ко времени немого кино: металлургии, простейшей химии, сельскому хозяйству. Но этот “черно-белый постиндустриальный мир” не смог генерировать ни прежних зарплат, ни занятости, ни научных изысканий. На улице оказалась армия никому не нужных инженеров, технологов, математиков, физиков и химиков, растворившихся в “заробитчанстве” и подземных переходах.
Технологический упадок “подарил” Украине не просто сырьевую, малую экономику. Но экономику затухающую. За годы независимости ее вес в мировом производстве сократился в 4– 5 раз. Сегодня он вряд ли достигает 0,08% мирового ВВП, что почти в девять раз меньше доли Украины в глобальной армии труда (0,7%). Этот разрыв — условный индикатор того, насколько меньше своих зарубежных коллег производит и зарабатывает среднестатистический украинец. Его можно трактовать и как показатель избытка “лишних” украинцев на внутреннем рынке труда (сообразно уровню среднемировой производительности).
Потеряв прежнюю технологическую базу, отечественная экономика оказалась привязанной к мировой конъюнктуре на сырье. На рис. 1 приведена годовая динамика цен на экспортируемые Украиной сталь, пшеницу, азотные удобрения и подсолнечное масло, а также ее ВВП (в поквартальной разбивке). Указанный рисунок — азбука взлетов и падений украинской экономики: если первые четко коррелируют с ростом цен на сырье, то вторые — с их снижением. Это объясняет, почему единственный устойчивый подъем в независимой Украине пришелся именно на 2000–2007 гг., хотя вряд ли тогда кумовства, коррупции, фальсификата, контрабанды и политических дрязг было меньше, чем сегодня. Его причина вполне банальна: в основе тогдашнего роста лежали не реформы, не особый бизнес-климат и не добрая воля украинских политиков, а независящий от них взлет цен на сырье.
В 2002–2007 гг. его среднегодовые темпы (для группы указанных товаров) превышали 12%. Это способствовало среднему повышению отечественного ВВП на 7,5% в год, что вдвое превосходило общемировую динамику (3,4%). Благодаря этому на Украину снизошла “сырьевая благодать”: поток иностранной валюты, инвестиций и займов, ревальвационное давление на гривню и ее курсовое усиление, рекордный рост международных резервов (38 млрд долл., август 2008 г.), рост личных доходов и бюджетных поступлений, кредитный и банковский бум, строительная лихорадка, безумные цены на недвижимость и бесконечное число желающих ее приобрести.
Все рухнуло буквально за пару месяцев, когда обвалились мировые цены на сырье. В нашем случае их годовой прирост обрушился с +64% в третьем квартале 2008 года до -11%, -36% и -39% в первых трех кварталах 2009-го. Тогда-то украинский ВВП и поставил антирекорд года, провалившись на 14,8%. Связанные с ним проблемы не решены до сих пор: обесценение гривни, валютные долги, внешняя задолженность, неплатежеспособность заемщиков и их банкротство, лопнувшие банки, финансовая зависимость от МВФ, падающие доходы, безработица и массовое чувство безысходности.
Увы, все это оказалось лишь прелюдией. Последовавший было всплеск сырьевой конъюнктуры продлился всего два года (2010–2011 гг.). Его краткосрочность, как и экономическая политика Украины не позволили ни разогнать рост ВВП (со среднегодовых 4,7%), ни развязать клубок накопленных проблем.
Текущая фаза отечественного кризиса началась в 2012 г. — с возобновлением сырьевой рецессии. Сегодня она длится уже четвертый год подряд. Учитывая это, можно уверенно сказать, что прошлогоднее падение ВВП, бюджетные проблемы и девальвация гривни произошли бы и без военной интервенции. Структурная уязвимость Украины и подавленные цены на сырье не сулили ей ничего хорошего и до начала 2014-го. Аннексия же Крыма и война в Донбассе лишь подлили масла на тлевшие угли украинского кризиса.
Доллар, сырье, Украина
Если отечественный ВВП привязан к ценам на сырье, то что определяет динамику этих цен? Ответ на этот вопрос позволяет понять не только экономическую логику прошлого, но и возможные события будущего.
То, что сырьевая конъюнктура зависит от многих причин, вполне очевидно: здесь и динамика мирового производства, его структура, смена глобальных предпочтений/спроса/предложения, климатические и погодные условия, производительность труда, состояние отдельных товарных рынков, их насыщенность и т.д. Но есть в этом списке один весьма специфический фактор — международные котировки доллара США.
Так уж вышло, но в послевоенную эпоху ведущей экономической державой стали Соединенные Штаты, а мировой валютой — доллар. Он оказался в центре международных расчетов и формировавшихся вокруг них цен, включая цены на сырье. И хотя сегодня роль доллара в глобальных финансах скромнее, нежели в годы золотодолларового стандарта, он остается главной мегавалютой.
Его доля в мировых валютных резервах превышает 60%. При этом только Китай и Япония владеют 46% долговых бумаг казначейства США, сберегая внутреннюю привязку юаня и иены к доллару. Между тем на эти три валюты приходится 50% глобальной денежной массы, что также указывает на сохранение долларом своих лидирующих позиций в международных финансах. Его основным валютным визави является евро: при снижении привлекательности вложений в доллар инвесторы автоматически присматриваются к евро (и наоборот). Попутно свободные средства инвестируются и в сырьевые активы. В силу этого колебания в паре доллар—евро прямо влияют на сырьевую конъюнктуру: она повышается при ослаблении доллара. И наоборот, укрепление доллара уменьшает интерес к альтернативным вложениям, из-за чего сырьевые цены тяготеют к снижению.
Это привязывает динамику сырьевых экономик к курсовым колебаниям двух мегавалют — доллара США и евро. Указанный факт неплохо демонстрируют годовые темпы роста украинского ВВП и курса доллар/евро. На рис. 2 они представлены в поквартальном разрезе.
При его анализе стоит напомнить, что в начале 2002 г. доллар был весьма дорог: за 88 американских центов тогда можно было купить один евро. Однако в дальнейшем ситуация резко изменилась. Этому способствовали различия в установках ЕЦБ и ФРС: если европейский центробанк придерживался политики дорогих денег, то американский ориентировался больше на поддержание занятости и экономического роста. В результате сложился долговременный тренд на обесценение доллара. Он был столь впечатляющ, что родилась теория “крушения доллара”, которую всерьез обсуждали на ежегодных собраниях МВФ и ВБ.
В июле 2008 г. за доллар уже не давали и 70 евроцентов. Вложения в него казались безумием. На этом фоне цены на сырье пробивали все мыслимые тогда потолки: унция золота достигла 1000 долл., баррель нефти — 120, тонна пшеницы — 400, азотных удобрений — 700, горячекатаной стали — 1000, подсолнечного масла — 2200 долл. Поскольку падение доллара в 2002–2008 гг. не было плавным, цены на сырье росли рывками. Так же неравномерно повышался и ВВП Украины: его годовые темпы тогда варьировались в диапазоне 2,3–12,1%.
Но в августе—ноябре 2008 г. доллар неожиданно укрепился почти на 20%. Это произошло одновременно с началом глобальной рецессии. Цены на сырье рухнули. Вслед за ними рухнули и сырьевые экономики, включая украинскую.
Последующему ее восстановлению в 2010 г. сопутствовало обесценение доллара. Но со второй половины 2011-го он демонстрирует курсовое укрепление: с 1,43 до текущих 1,1 долл./евро. Эта тенденция — диаметрально противоположная той, что наблюдалась десять лет назад в период слабого доллара, сырьевой лихорадки и “золотых” лет Украины.
С марта 2014 г. по август 2015-го доллар укрепился к евро на 20%. Для сырьевой периферии такой курсовой сдвиг подобен землетрясению. Из-за него прошлогодний и текущие спады в Украине произошли бы и без военных действий на Востоке. Двукратное падение цен на нефть, столь сильно ударившее по России, также пришлось на этот период курсового усиления доллара. Представление, что ее финансовые проблемы — результат одних лишь санкций, явное преувеличение. Последние, безусловно, действуют. Но лишь накладываясь на сырьевую рецессию, которая сопутствует слабеющему евро и крепнущему доллару.
В связи с этим долговой кризис Греции усугубляет перспективы сырьевых стран. Слабый евро и финансовые проблемы Европы — один из худших сценариев для Украины. Как в части цен и объемов ее товарного экспорта, так и относительно помощи, которую она может получить от своих европейских соседей.
Украина, евро, Греция
Украина следует модели депрессивного роста, который довольствуется минимумом стареющих технологий, не нуждается в науке, нацелен на сырьевую ренту, порождая монополии, безработицу и бедность. Разглядеть элемент развития в этой модели предельно сложно. Она не предполагает и самостоятельной экономической политики — ее заменила привязка к внешним ценам на сырье. Для преобладающей части населения и бизнеса такая модель неприглядна. Для другой — неприемлема, о чем свидетельствует устойчивый отток из страны рабочих рук и капитала.
Государство при этом занято не загрузкой авиастроительных мощностей завода “Антонов” и запорожского “Мотор Сич”, а торгово-развлекательными центрами. И если когда-то его заботой был днепропетровский “Южмаш” и киевский “Арсенал”, то сегодня — вещевые рынки.
При таких интеллектуальных горизонтах 43-миллионная Украина все отчетливее напоминает утлое суденышко на поверхности мировой экономики, дрейфующее по прихоти ее течений и курсовой качки двух крупнейших мегавалют. Оценка отечественных перспектив в таких условиях — дело нехитрое. Для него не нужны ни аналитические центры, ни институты, ни министерства. Достаточно лишь присмотреться к курсовому тренду доллара: если он дорожает относительно евро, то хороших новостей не жди, если дешевеет — напряжение в экономике может несколько ослабнуть.
К сожалению, текущие курсовые сводки не сулят Украине (да и всей сырьевой периферии) ничего хорошего: чересчур высока вероятность, что евро будет оставаться слабым. Как в силу ужесточения монетарной политики ФРС и ее смягчения ЕЦБ, так и по причине греческого кризиса.
На этом фоне июльский пресс-релиз Нацбанка об отсутствии связи между греческим дефолтом и Украиной имеет мало общего с действительностью. Не только в части своей беспечности, но и курсовых возможностей гривни. Чрезмерная инфляция, валютные долги, банковский кризис и финансовые дефициты заставляют НБУ держать валютный курс всеми правдами и неправдами, вопреки риторике о свободном плавании. Будь это не так, Украина бы не металась в поисках новых кредитов, не вела мучительные переговоры о реструктуризации и списании части внешнего долга и не опиралась на поддержку МВФ. А просто бы отпустила курс гривни “в ожидании макроэкономической стабилизации”.
Но реальность сложнее этого школьного рецепта. Тем более что и сам-то рецепт с подвохом: если плавающий курс устраняет экономические “провалы” во время кризиса, то в периоды бума он должен ликвидировать хозяйственные “взлеты”. Но это — не что иное, как паралич производства. Кому он нужен?! И какие проблемы он способен решить, не говоря уже о проблемах сырьевых экономик?
Маршалл, Эрхард, Моргентау
“…критические замечания, однако, не могут и не должны умалить то чувство благодарности, которое испытывает федеральное правительство и весь немецкий народ к США и его гражданам за помощь по плану Маршалла”.
Людвиг Эрхард
В координатах американской истории независимая Украина никогда не выходила из состояния Великой депрессии. И хотя ее отечественный вариант уже вдвое превысил глубину и длительность предвоенной стагнации США, ему не видно ни конца ни краю.
В связи с этим объявленная в Украине война коррупции — важное, давно ожидаемое событие. Но сама по себе эта инициатива не выведет страну из депрессии. Точно так же, как и выход из нее США обеспечил не арест главаря чикагской мафии, а новый курс Ф.Д.Рузвельта. Есть ли таковой у Украины? Вопрос риторический.
В силу этого, а также сырьевой болезни Украины уместно вспомнить историю послевоенного возрождения Западной Европы. Общеизвестно, что оно связано с именем госсекретаря США Дж.К.Маршалла, предложившего в 1947 г. план реиндустриализации разрушенных западноевропейских экономик.
Но гораздо реже упоминают, что ему предшествовал план Г.Моргентау (министр финансов США). У этого плана были совсем иные цели: после двух мировых войн союзники решили навсегда демилитаризировать Германию, превратив ее в аграрную страну. Для этого потенциал немецкой промышленности намечалось снизить до 50–55% от уровня 1938 г. Как указывает Э.С.Райнерт, с этой целью, кроме вывоза оборудования, предполагалось залить все шахты водой или цементом.
Реализация плана Моргентау началась в 1945 г. Одновременно с уничтожением промышленности Германии проводилась дезинтеграция ее экономики и банковской системы. К 1947 г. в стране царили инфляция и безработица. Ситуация приобрела угрожающий характер. Для ее анализа в Германию со специальной миссией был направлен бывший президент США Г.Гувер. Подводя ее итоги, в марте 1947 г. он писал о заблуждении, “что новую Германию, оставшуюся после аннексии территорий, можно превратить в сельскую страну. Это невозможно сделать, не уничтожив или не вывезя из нее 23 млн жителей”.
План Моргентау был свернут. Его сменил план Маршалла, поставивший прямо противоположную цель — реиндустриализацию Западной Европы. В Германии ее успех совпал с началом проведения либеральных реформ Л.Эрхарда (министр экономики Баварии, а затем ФРГ), который особо отмечал важность ввозимого в страну оборудования.
Учитывая необходимость послевоенной Германии согласовывать все свои действия с оккупационными властями, можно сказать, что либеральные реформы Эрхарда оказались удачным инструментом для реализации плана Маршалла и немецкого экономического чуда.
Независимая Украина подобные задачи перед собой никогда не ставила: в ее случае речь шла исключительно о деиндустриализации. Недавняя же идея правительства о плане промышленного возрождения исчезла так же стремительно, как и появилась. Это откровенно удручает, поскольку страна погружена в Великую депрессию. И в ней давно уже не дымят не только многие шахты и заводы, но даже руины, оставленные “реформами” а-ля Моргентау.
В этих условиях экономические перспективы Украины весьма прозаичны: их контуры неплохо описывают не официальные прогнозы, а динамика всего одного показателя — курса доллара к евро. Ведущего ньюсмейкера стран, ищущих свое счастье на сырьевой обочине.
P.S. Примерно в то же время, когда украинские инженеры осваивали блошиные рынки и заработки на чужбине, Израиль столкнулся с наплывом квалифицированных кадров. Речь шла почти о миллионе выходцев из бывшего Союза. Но если на родине они оказались “щепками рыночных реформ”, то на земле обетованной — капиталом для наукоемких производств.
Когда украинские реформаторы отказывали в разуме всему, кроме стихии рынка, израильские верили еще и в свой интеллект. За 20 с лишним лет, пока независимая Украина резала на металлолом предприятия и продавала его за границу, они создали инновационный сегмент экономики. Сегодня израильский экспорт базируется на разработке и производстве компьютеров, программного обеспечения, медицинского оборудования, продукции фармакологии. По числу технологических компаний, находящихся в листинге биржи NASDAQ, Израиль уступает только странам Северной Америки. В этом ему не помешал ни климат, ни жесткие отношения с соседями, ни военные расходы, ни ограниченность бюджетных средств. Ни государственная собственность на землю.
