“Кому интересен беглый министр, два года живущий в Израиле?” “Зачем делать интервью с человеком, который все равно будет врать?” “Лучше передайте информацию о его местонахождении украинским правоохранительным органам – пользы будет больше”.
Это приблизительный список ответов, которые услышали корреспонденты “Украинской правды”, когда собирали вопросы для интервью с Эдуардом Ставицким.
Бывший министр энергетики и угольной промышленности был одним из самых влиятельных членов Кабмина Николая Азарова. Он отвечал за работу традиционно самой коррумпированной отрасли украинской экономики. Ставицкий входил в состав украинской делегации в Вильнюсе, когда Украина так и не подписала соглашение об Ассоциации с ЕС в Вильнюсе. Он же входил в переговорную группу, которая договаривалась о российском кредите в размере 3 млрд долларов зимой 2013 года, когда в Киеве уже месяц стоял Майдан.
Ставицкого вроде как и относили к Семье Януковича, но всегда выносили его фамилию за скобки – мол, свой среди чужих, чужой среди своих.
Наверное, поэтому после побега ближайшего окружения беглого президента в Москву, Ставицкий остался в Киеве и из собственного кабинета министра энергетики утверждал, что бояться ему нечего и бежать, как остальные его коллеги, он не собирается.
Недолго музыка играла.
В конце марта 2014 в дома и офисы Ставицкого наведались правоохранители.
Результаты обысков шокировали общественность – в квартире Ставицкого обнаружили 42 килограмма золота, 4,8 млн долларов и коллекцию дорогих часов.
После этого Ставицкого след простыл, он спешно выехал из страны и только спустя несколько месяцев нашелся в Израиле, где зарегистрировался уже под новым именем Натан Розенберг.
Мы искали возможности встречи с ним еще в 2014 году, когда все представители власти времен Януковича предпочли “залечь на дно”.
Безуспешно. На какое-то время об этой идее мы забыли. Пока в конце июня 2016 года в разговоре с одним из украинских политиков не выяснилось, что он общается со Ставицким.
Мы предложили интервью, и бывший министр энергетики согласился.
Единственным условием от него была видеофиксация нашего разговора израильским телеканалом Iland, с которым у него якобы подписано эксклюзивное соглашение.
Почему мы все-таки решили поговорить со Ставицким? Мы хотели получить ответы на на два вопроса: чем живут некогда влиятельные беглые украинские чиновники, сожалеют ли они о чем-то, и могут ли меняться такие люди под давлением жизненных обстоятельств.
Кому-то этот журналистский эксперимент может показаться неудачным, но обо всем по порядку.
Пока же – мы в студии израильского телеканала Iland, который находится в пригороде Тель-Авива.Усаживаемся за стол, занимающий половину студии. Ведущий в центре. Ставицкий напротив. Волнуется. Бессмысленно поправляет ворот рубашки и просматривает листы А4 со шпаргалками.
Севгиль решает разрядить обстановку.
– Хороший браслет, – указывает она на запястье Ставицкого, украшенное черными бусинами. – У нас, в Украине, носят такие же, только с надписью “Путин Х***ло”.
Ставицкому как руку ошпарило. Ведущий покосился.
Наш модератор – мужчина за пятьдесят по имени Давид. До эфира нам представляют его как коллегу, независимого журналиста, который в студии лишь для того, чтобы делать какие-то уточнения для израильской аудитории. Нам не дают право выбора: студия его, и он к ней – в придачу.
Все при нем, и в камеру смотрит ровно, и пиджак ладно сел, вот только на гостя смотрит слишком сладко, как на заботливую тещу после щедрого ужина.
И студия, где нам предстоит записывать интервью, тоже чем-то напоминает кухню. Десять человек суетятся на трех квадратных метрах, переставляют с места на место какие-то ящики, тянут провода, выставляют камеры – важный человек пришел!
Линейный режиссер с закопченной пудреницей гримирует гостям носы, чтобы не блестели под софитами.
ВНИМАНИЕ! КАМЕРА!
Ведущий: Мы продолжаем нашу программу, дамы и господа!
И наш телеканал продолжает серию интервью с бывшим министром энергетики и угольной промышленности Украины Ставицким!
Честно говоря, нам очень радостно осознавать, что эти наши интервью приобретают бОльшей популярности в Украине, все больше людей ими интересуются. И все больше наших коллег, украинских журналистов хотят принять участие в этих интервью, и побеседовать с Эдуардом Ставицким.
Стоп, а разве у нас не эксклюзив? Клоунада, в которую нас втягивает телеканал и Ставицкий, получила официальный старт.
У ведущего план. Он следует по нему. Мы пока наблюдаем.
Ведущий: Честно говоря, получилось так, что когда Эдуард впервые обратился к нашему каналу с просьбой выслушать его историю, мы подписали с ним некое соглашение. Я даже могу его вам показать. Оно на столе. Соглашение об эксклюзиве, о том, что он обязуется давать все интервью через наш телеканал. Мы с удовольствием предоставляем коллегам нашу студию. И меня в придачу, к студии, что называется.
Хочу обратиться к вам, уважаемые коллеги, – ведущий смотрит на нас, – и сказать вам честно и откровенно…
Это уже третий раз слово “честно” в коротком обращении, режет ухо.
Ведущий продолжает: Это – ваше интервью. Эфир ваш. Я позволю себе вмешиваться в ситуацию лишь в том случае, если пойму, что то, о чем вы говорите, не очень понятно нашему зрителю.
Стартуем.
– Сразу проясним ситуацию. Как к вам лучше обращаться – Эдуард Ставицкий, как многие знают вас в Украине? Или Натан Розенберг – имя и фамилия, которые вы получили в Израиле попутно с гражданством?
– И так и так – будет правильно. Абсолютно не скрываю того, что у меня есть имя Натан, и то, что у меня есть фамилия Розенберг. Также не скрываю, что я – Эдуард Ставицкий.
Ведущий: Я чуть проясню. У нас в Израиле сложилась такая ситуация, что у нас перец не Перец, барак не Барак, у нас шарон не Шарон. У нас это нормально.
Севгиль строго глянула на ведущего. К чему ремарка? Зачем это израильскому зрителю? Ну да ладно. Идем дальше.
– В Украине многие восприняли смену вашей фамилии как попытку репутационно отбелиться. Вам есть что скрывать, и вы скрываетесь, а “Эдуард Ставицкий” для вас теперь слишком токсично.
– Любой пиар, кроме некролога – это пиар. Токсичность может превращаться в лимонад.
– Опыт других политических эмигрантов показывает, что если человек выезжает в другую страну, ему удобнее передвигаться по миру с новой фамилией.
– В Израиле есть такая традиция: те, кто репатриируется, переходят на фамилии и имена своих предков, чтобы быстрее адаптироваться. Это не вымышленное имя. Это имя моего деда, и фамилия моей семьи. Я ничего не выдумываю. Более того, в любой точке мира, где бы я ни был со своим документом, я все равно адаптирован к своей первой фамилии – Эдуард Ставицкий. Такой закон в Израиле.
– Да, в документе есть эта фамилия, – поддакнул ведущий, и это было второе, очевидно, очень важное уточнение для израильского зрителя.
– В последние дни февраля я спокойно находился в Киеве. Я был на государевой службе. Я не мог себе позволить бегство, в отличие от многих других, я спокойно передал Продану (Юрий Продан – министр энергетики и угольной промышленности в 2014-ом году – УП) дела, печать – в кабинете, после всех назначений. Сдал обязательства и уехал.
– Давайте вернемся к дате бегства Виктора Януковича – 20 февраля. Когда вы узнали, что он покинул пределы страны, а следом улетели и экс-вице-премьер Сергей Арбузов, экс-министр доходов и сборов Александр Клименко и другие представители правительства?
– 20 февраля я находился у себя в кабинете, в министерстве энергетики и угольной промышленности в 200-тах метрах от тех кровавых событий, которые происходили на площади Независимости. Как нормальный человек я, безусловно, мог переживать за свою безопасность.
Если помните, тогда был период хаоса. События происходили быстро, но они были сопряжены со смертями на улицах. Все это было чревато для любой системы. Я четко понимал, что должен быть на месте. В эти дни у меня состоялся разговор с Турчиновым.
– Что он вам сказал?
– Он обратился ко мне. Сказал, что мы – государственные люди, и все остальные вопросы должны быть решены потом.
– Говорил ли Янукович с вами, прежде, чем убежать?
– Когда я увидел, что происходит, посчитал своим долгом доложить, что нахожусь на рабочем месте. Мною гложило любопытство, что происходит. Я позвонил Януковичу, начал доклад. Он сказал: “Давай быстрее, я тороплюсь!” А куда он торопится, я узнал потом из СМИ.
– Как вы считаете, почему Янукович бежал: он испугался, или есть другая причина?
– Сказать, испугался, значит, назвать человека трусом.
– Если так и есть, говорите как есть. Или называйте другую причину.
– Сам поступок выглядит как испуг, а не политическое решение.
– Давайте проще: считаете ли вы Януковича предателем?
– Сложный вопрос. Оценку даст история. Люди, которые безоговорочно ему доверяли и верили – из-за страха, по убеждениям, по службе, – считают себя преданными.
– Известно ли вам, с кем Янукович поддерживает связь из бывших членов команды?
– Я общаюсь с единицами.
– Кто эти люди?
– Николай Злочевский. Николай Присяжнюк. Юра Колобов.
– Колобов сейчас в Испании. А где живет Злочевский?
– Я не знаю, не спрашивал. По смс-кам с ним общаюсь.
– По смс-кам общаетесь и не спрашивали, где он живет? Ни разу?
– Мы не даем друг другу домашние адреса. Не потому что не доверяем, а из-за того, чтобы не думать о человеке плохо в случае чего. У нас молчаливая этика, и никто не задает глупых вопросов.
– Недавно Злочевского заметили на одном из энергетических форумов. Вот вы тоже решились на интервью…
– Вы хотите узнать, что мы чувствуем?
– Мы хотим узнать мотив. Нужно ли, учитывая, что вы оба – в розыске. Зачем это делать?
– Поднакипело. Злочевский сам себе судья. Я знаю, что сейчас он занимается вопросами добычи углеводородов.
– Вот странно получается. С одной стороны вы не хотите сообщать, где живут ваши подельники по причине безопасности…
– Я просто не знаю.
– Знаете конечно. Было бы странно, если бы не знали.
– Злочевский живет в Европе. Колобов в Испании. Николай Присяжнюк, экс-министр аграрной политики, насколько мне известно, находится в России. Дмитрий Табачник живет в Тель-Авиве.
– Давайте вернёмся к периоду февраля 2014 года, когда вы на какое-то время остались и.о. министра – до марта, когда в домах и офисах, принадлежащих вам, провели обыски. Сейчас первое, что ассоциируется с вами, это золотые слитки и коллекции часов, которые нашли у вас дома и Межигорье. Тогда у вас нашли 42 кг золота, больше 4 млн долларов наличными и коллекцию часовмировых брендов…
И в этот момент ведущий серьезным тоном перебивает наш диалог.
Ведущий: Прежде, чем Эдуард Ставицкий начнет отвечать на этот вопрос, дорогие друзья, у нас первая небольшая пауза в нашем интервью. Мы посмотрим программу “Розина мать” и вернемся.
В студии повисла немая пауза.
– Прекрасно! А вы теперь так каждый раз будете делать, когда вопрос покажется вам неудобным? – злится Света.
Ведущий: У нас просто есть временные рамки, после которых мы должны делать паузы…– оправдывается ведущий.
Севгиль вспыхивает, швыряет ручку на стол. Нам не нравится ни эта студия, ни интервью, ни спецсоглашение с каналом, похожее на филькину грамоту. Мы переглядываемся и задаем последний вопрос, прежде, чем прервать интервью:
– Вы не говорили нам о временных рамках. И теперь перебиваете нас своими паузами, давая Ставицкому возможность подумать, как ответить.
Внезапно вмешивается Ставицкий, пытаясь смягчить ситуацию. Он укрощает ведущего и отвечает на вопрос. Лишь бы не было ссоры.
– Квартира, где нашли деньги мне не принадлежала.
– Кому принадлежала?
– Компании, которая купила ее.
– Продать могли офшорной компании, которая на самом деле может принадлежат вам или какому-то фиктивному собственнику.
– В этот момент там находился представитель компании, который под протокол следователя подтвердил это.
– Вы помните сумму сделки по продаже квартиры?
– Могу найти договор купли-продажи… Коммерческая рыночная цена. Многие члены моей семьи давно занимаются риэлтерством.
– Какие члены вашей семьи?
– Отец, брат, супруга. Это был семейный бизнес. Часть драгоценностей и часов принадлежала моим родственникам. Кое-что мне принадлежало. Это изложено в наших заявлениях, где мы просим, чтобы нам это вернули.
– А чем занималась эта фирма?
– Вы можете посмотреть в открытых реестрах.
– Мы не верим этим сделкам, потому что они, скорее всего, фиктивные. Можете назвать сумму, в которую вы оцениваете все вещи, найденные правоохранителями?
– Не задавались. Еще раз. Я пришел из бизнеса, я себе мог позволить на тот момент многое.
– Украшения, которые принадлежали вашей супруге, около 15 часов различных брендов и много чего еще. Зачем так много?
– 30 обысков было! Откуда что свезли, мне неизвестно было. Можете поговорить с моим адвокатом.
– А кто вам подарил, например, эти часы – стоимостью 600 тысяч долларов?
– Это точно не мои. Брата или отца…
– Какие часы из коллекции вы узнали?
– Если у вас есть фото, я вам сразу скажу.
– Почему вы коллекционировали бриллианты, часы, а не картины, например?
– Каждый оценивает свой труд по своему мироощущению.
– А зачем вообще так много часов? Что с ними делают: дарят, дают ими взятки – что?
– Ну кто-то нецки собирает, кто-то картины…
Мы понимаем, что дальше задавать вопросы о часах бессмысленно и меняем тему.
– Вы были в Межигорье?
– Безусловно. С самого начала.
– У вас эта роскошь не вызвала никаких вопросов?
– А вы знаете, каким было Межигорье с самого начала? Если у вас сложилось впечатление, что это был комплекс отдыха, где могли отдыхать простые и непростые люди, то сразу скажу, это не так.
Это была территория, где размещалась огромная свалка мусора, какие-то ветхие, разбомбленные строения. В стороне участок с теннисным кортом, какие-то бани. То, что сейчас подают под лозунгом “оплот коррупции”, в момент, когда Межигорье было на балансе компании НАК “Надра Украины”, которой я руководил, было свалкой.
– Неужели у вас не возникло вопросов, когда через несколько лет там поменялась картина? И президент дефицитной страны и низким уровнем жизни населения устроил себе шикарную жизнь и шикарное поместье?
– Там зоопарк еще был.
– Правительственная дача – резиденция “Межигорье” была выделена Виктору Януковичу секретным распоряжением президента, как подарок на день рождения тогдашнему премьеру и откуп за согласие на досрочные выборы. Вы играли в этом процессе роль исполнителя. Расскажите, как это происходило.
– Где-то в апреле 2007-го года было совещание в министерстве охраны окружающей среды, в котором я был приглашен как председатель правления Надра Украины. Компания была в сфере управления Министерства экологии и охраны окружающей среды. То есть, наблюдательный совет компании, которым я руководил был, в министерстве экологии. На каком-то из совещаний было принято решение о восстановлении Мариинского дворца.
У Мариинского дворца был ансамбль полный. Если взять полный ансамбль, то на Парковой алее есть какие-то здания, которые принадлежали и входили в ансамбль. Но они потом перестали принадлежать и нужно было это восстановить.
Это был не подарок на день рождения, и происходило это в течение восьми месяцев.
– Вы считаете саму операцию по передаче законной?
– Указ президента Ющенко о передаче Межигорья в Кабмин был законным. Постановление о передаче на баланс НАК “Надра” тоже было законным. Наблюдательный совет тоже принял законное решение и так далее. Если указ президента незаконен, пусть его оспорят в суде. Моя подпись как исполнительного чиновника в цепочке чиновников была 125.
– Одна из компаний, которая фигурирует в этом деле – Метинвесттрейд – центральная фиктивная компания, которую связывают с вами. Межигорье удалось вывести из госсобственности именно на эту компанию. Ее связывают с вами. Расскажите, какое вы имеете отношение к этой компании, и как вы выводили собственность?
– Где вы там видели мою фамилию? Я никакую собственность никуда не выводил. Мне было в управление передан объект. Сумма объекта 90 млн грн. Я передал государству назад объект с суммой в 100 млн грн. Что это был за объект? Первая – так называемая резиденция Межигорье, а ранее свалка с размбомбленными домами по адресу Кривоколенная 6. А передал я назад три здания – на Парковой аллее в центре Киева, которые сейчас находятся под защитой Юнеско и входят в ансамбль Мариинского дворца.
– А почему вы не говорите о резиденции Межигорье, которая на тот момент отошла частным компаниям, а на ее месте было построена частная резиденция Януковича?
– То, что было построено, меня не интересует. На какие деньги, как это делалось, и мог ли позволить себе такое этот человек, пусть занимается следователь.
– Следствие оценивает ущерб от передачи резиденции частным компаниям, который, кстати, наложен на вас, в 1 млрд грн.
– Следствие путается в своих предъявлениях и подозрениях. Во-первых, оно должно идти год. Сколько было принято законов о заочном осуждении? Я думал, может хоть в суд подадут. Нет. Никому это не интересно. Интересно сказать, что Ставицкий – вор, мошенник, аферист, работал на какую-то группу людей. Все остальное следствию не интересно.
В этот момент ведущий снова внедряется с уточнением: Мне с точки зрения израилитянина, страны, в которой президент находится за решеткой и бывший премьер. Объясните, почему при всей этой ситуации никто не пришел к Ющенко и не надел на него наручники? Почему не спросили: как вы издали преступный приказ? Януковича сейчас не достать, но Ющенко-то на месте. Почему не привлечь Ставицкого по делу Ющенко?
В этот момент мы теряем остатки такта по отношению к коллеге.
– У меня такое впечатление, Эдуард, что мы сейчас сидим в компании вашего адвоката, а не журналиста независимого канала.
– Светлана, вы не можете ответить мне на этот вопрос? Вы просто не отвечаете. Ну нельзя так нельзя…, – отмахивается ведущий.
– У нас интервью со Ставицким сейчас, не с Ющенко. А каждый ваш вопрос – очень лоялен по отношению к собеседнику.
– Ведущий: почему не сидит Ющенко – вопрос лоялен по отношению к собеседнику?
– Дело не в Ющенко, а в ситуации, в которой мы все оказались. Вы сейчас подыгрываете Ставицкому.
Ставицкий как будто ждал этого вопроса.
– Я обратился в Генпрокуратуру, и сказал, считаю возможным, чтобы президент Ющенко дал свои пояснения по этому поводу. В одном из ходатайств был ответ по поводу Ющенко: сообщим дополнительно, если нам это будет интересно и необходимо.
Мы продолжаем.
– Что должно быть на месте Межигорья – зоопарк, лагерь, музей коррупции? Ваш вариант.
– У меня встречный вопрос. На основании чего там кто-то чем-то управляет? Это вещественное доказательство в деле по группе лиц. И если это дело развалится, чего больше всего боятся следователи, то все это вернут – кому? Хозяину. Межигорье – вещественное доказательство, которое должно быть на балансе у следователя, и следователь несет прямую ответственность за то, что там происходит.
– По традиции украинских правоохранителей есть такая процедура как сделка со следствием, когда вы даете показания в обмен на свободу. Предлагали ли вам нечто похожее?
– Ко мне приезжали гонцы. Предлагали решить вопрос. От 500 000 долларов до нескольких миллионов долларов – за снятие всех вопросов.
– От кого представлялись?
– От кого только не представлялись. От Авакова не представлялись. Были решалы, которые говорили, что у них все схвачено в Генеральной прокуратуре. Разговор начинался с банального финансового шантажа, когда же мы входили в диспут, мне дали некие показания, которые я должен был дать на людей, с которыми я работал – Януковича, Арбузова, Иванющенко и Азарова. Я сказал, извините, но вы же подсовываете мне “липу”. Как я могу дать заведомо ложные показания? После этого я стал им неинтересен.
– До встречи с вами мы общались со следователем Военной прокуратуры, руководитель которой, Анатолий Матиос, прилетал в Израиль и передавал министру юстиции Израиля документы, которые касаются сотрудничества между ведомствами. По словам следователя, по вам заведено не только дело Межигорья, но и поставок топлива компании БРСМ, которая покупала топливо у компании ВЕТЭК, на тот момент – у младоолигарха Сегея Курченко.
Ведущий хотел было опять вклинится, но Ставицкий приказал ему молчать.
– Об уголовных делах касательно меня мне неизвестно. Мы писали не одно ходатайство, где спрашивали, в каких еще делах я фигурирую. Нет ничего.
Ведущий опять делает паузу в записи. Приносят воды. Ведущий предлагает спустить пар.
– Следствие утверждает, что компания БРСМ, которую связывают с вами, закупала топливо у Сергея Курченко, как это делали и другие нефтетрейдеры.
– Что вы хотите услышать? В какой-то момент компания ВЕТЭК начала занимать существенную долю в рынке. В какой-то момент импортной составляющей почти 100 процентов, что безусловно меня волновало. Меня никто не может обвинить в том, что я содействовал и помогал компании ВЕТЭК. У меня всегда были натянутые отношения с Курченко.
– Вы опровергаете свою причастность к компании БРСМ. Как вы тогда можете объяснить тот факт, что Валентина Ушакова, ваша теща, фигурировала в документах как один из ее учредителей?
– Я занимался альтернативными видами топлива, а также мои компании были нефтетрейдерами и занимались розницей. Вы помните небезызвестную компанию Экойл, которую я создавал со своим партнером. У нас к моменту, когда я начал ее продавать, накапливалось более 70 розничных точек и определенное количество нефтебаз, а также наше ноу-хау в определенных направлениях. Когда началась продажа, мы не нашли покупателя, готового купить все целиком. Продавали кусками. Одна из продаж касалась компании, которая входила в торговый знак БРСМ. Так как эти расчёты длились определенный период, есть люди, имеющие ко мне родственные отношения.
Ушакова – это моя теща, естественно. Ей принадлежала доля в объекте, который продавался для группы компании БРСМ.
– Почему она тогда фигурирует в реестре именно как учредитель компании?
– Когда продается какой-то объект, нужны гарантии. До определенного момента, пока с тобой произойдет расчет, ты контролируешь какую-то часть в каком-то объекте.
– Если вы опровергаете данные Единого реестра, то могу пересказать вам мнение многих участников газового рынка. Все они связывают компанию БРСМ с вами, кроме того, все они утверждают, что на почве этой компании у вас и возник конфликт с Курченко, который вы только что подтвердили.
– Я знаком со многими хозяевами компаний. С Игорем Еремеевым, например, у меня были теплые отношения. И, безусловно, я встречался с хозяином компании БРСМ Андреем Бибой. Я не с луны упал, меня знает много людей.
– Имеете ли вы отношение к компании “Надра Геоцентр”, которая контролируется беглым депутатом Александром Онищенко, лишенным неприкосновенности?
– Никогда.
– Какие вообще отношения вас связывают с Онищенко? Были ли у вас партнёрские проекты?
– Не было. Он был моим советником, как замглавы комитета Рады по ТЭК. Мы продвигали в Раде проект по разработке сланцевого газа.
– Что вы думаете о деле Онищенко? Генеральная прокуратура Украины обвиняет Онищенко в создании преступной группировки, направленной на выкачивание денег с госкомпании “Укргазвыдобування” и хищении средств на сумму 1,6 млрд грн. Онищенко считает, что так у него пытаются отобрать бизнес в пользу американцев. Что об этом думаете вы?
– На мой взгляд, из Онищенко делают некого монстра.
Мне иногда снятся вещие сны. Мне приснилось, что один предприниматель, инвестор, похожий на Онищенко, начал искать лазейки, чтобы увеличить свою прибыль. Куда нужно идти, если ты хочешь это сделать? Самый простой путь – что-то придумать, чего ни у кого не будет. Либо же идти к власть имущим, чтобы они дали тебе возможность. В своем сне я вижу, как инвестор зашел в самый высокий кабинет – многие встречали Онищенко там – и договорился о простых вещах.
Ведущий: зачем загадками говорить? Назовите обладателя самого высокого кабинета.
– Наверное, Банковая.
В старые добрые времена говорили так: хочешь выйти на себя, заведи крупное дело. В моем сне это называется “не поделили”. Если бы не было патронирования Онищенко со стороны власти самого высокого ранга, следователи не дали бы Саше выехать из страны.
– Что они могли не поделить?
– Деньги конечно. Там миллиарды указаны. Наверное, кто-то что-то недополучил. Дело приобретет серьезный оборот. Обязательно вскроется вся картина того, что происходит вокруг газового дела. В вещем сне я увидел, что все чиновники и властьимущие серьезно от этого пострадают. Будут вскрыты факты их участия в этом вопросе. Дело Онищенко – скандал уровня Никсона.
– Вам по поводу Израиля ничего не снится? – вклинивается ведущий. Мы даже удивились.
– Пока нет.
– Задают ли ваши новые знакомые в Израиле вопросы по вашей деятельности в Украине? Знают ли они, кто вы?
– В шутейном разговоре за чашкой чая.
– И это не вредит вашему бизнесу?
– Вы же знаете, есть санкции. Ну выиграл я суд.
– Телеканал “Интер” снял ваш элитный дом, в котором вы проживали. Соседи рассказывали корреспондентам, что у вас было огромное количество охраны. Расскажите о бытовой стороне вопроса. Где вы проживаете, с кем, и как выглядит сейчас ваш быт?
– Я проживаю в Северном Тель-Авиве.
– Чем вы занимаетесь в Израиле?
– Я занимаюсь бизнесом, связанным с производством альтернативного топлива, и всем, что можно произвести из углеводородов. Я не вкладываю в это свои деньги, только голову и мозги. Мы сделали два серьезных стартапа, которые оценивается в несколько миллионов долларов.
– Кто инвестировал в ваши проекты?
– Мне не составляло труда через своих знакомых и родственников в Израиле выйти на израильские компании и на министерство энергетики Израиля.
– Напоследок мы хотели бы показать вам фотографии. Хотя вряд ли вы узнаете этих людей.
Ставицкий покраснел. Даже побагровел.
– Даже не предполагаю. Какие-то похороны что ли.
– Есть и другие фотографии. Они очень тяжелые. Это родители пожарных, погибших во время сильного пожара на нефтебазе под Васильковым в июне 2015 года.
– На какой нефтебазе?
– Компании БРСМ, которая, как вы утверждаете, вам не принадлежит.
– Госреестр об этом говорит.
– Родственники погибших, которые были единственными кормильцами в семьях, судятся с вами, пытаясь получить компенсацию. По словам адвокатов, вы покупаете следствие, суд, делая из пожарных не пострадавших, а виновных – лишь бы не платить компенсацию. При этом ни для кого не секрет, что нефтебаза – ваша.
– В чем суть вопроса?
– Известно ли вам, что многие из погибших были единственными детьми в их семьях и единственными кормильцами?
– Я знаю лишь то, что знают все, потому что отношения к этому моменту не просто не имел, но и не мог иметь.
Мне, безусловно, жаль, я соболезную этим людям. Но хочу обратить ваше внимание на то, как все это происходило. Эта компания неоднократно подвергалась рейдерским нападениям, неоднократные взрывы на АЗС и угрозы персоналу компании.
Вы задайте мне другой вопрос: представляете, пожарник приехал тушить пожар и сгорел на пожаре. Почему так происходит? На свалке сгорели три пожарника. Не хочу, кого-то обвинять, но то, что случилось – в большей степени несчастный случай.
– У стороны защиты другие аргументы.
Мы просматриваем мессенджер, чтобы процитировать Ставицкому что-то из фраз, большинство из которых содержат нецензурные выражение. Все же мы – в эфире.
Адвокат погибших Александр Мирошник пишет нам в мессенджер:
“До последней минуты до пожара все финансовые потоки шли в карман Ставицкому. Это было установлено в ходе следствия. Более того, через полгода по ходатайству адвокатов, нанятых именно фирмами, связанными с БРСМ, был снят арест с топлива, которое на этой нефтебазе хранилось и чудом уцелело!
Если он продал – пусть назовет кому. Они говорят – голландцы. (Компания БРСМ действительно была продана некому голландскому инвестиционному фонду в 2015 году – УП) Когда, за сколько? Мы спросим с “того голландского инвестора”.
Понимаете, если бы он реально продал, то сделка эта была бы открытой и публичной, инвестор, тем более, голландский, каялся бы за случившееся, рвал на себе волосы и выплатил бы всем компенсацию после пожара, а так – никаких новых персоналий после пожара не возникало.
Пресс-служба БРСМ весь год рассказывала всем какую-то ерунду о терактах на нефтебазе. В общем, если бы к этой нефтебазе имел отношение какой-то реальный западный инвестор, то 100% произошла бы смена декораций, смена менеджеров и вывесок. Ничего этого не произошло”.
Мы цитируем часть цитат.
– Если предположить, что нефтебаза не ваша, как вы считаете, должен ли собственник возместить ущерб семьям погибших – да или нет?
– Если судом будет доказано то, о чем вы говорите, и судом присуждена компенсация, то конечно, это должно случится. Но я хочу другое сказать. Тот, кто верит в Бога, знает, что будет отвечать за свои поступки на страшном суде. Он же будет у каждого. Я искренне сожалею за то, что произошло, и готов буду и на это ответить на страшном суде.
– Вы не против, если я процитирую вам еще один ответ представителя стороны защиты. Он мне как раз пишет.
– Да, пожалуйста.
– Цитирую: “Мусоров и прокуроров с судьями покупать будет дороже. Не проще ли устроить компенсацию?”
– В любом деле истец и ответчик должны договариваться до суда. Надо сказать адвокатам, чтобы они поработали с людьми, ответственными за эти происшествия.
Ведущий: А нет никаких документальных свидетельств, что база принадлежит именно Ставицкому?
Пауза. Смотрим на ведущего, и стараемся понять, насколько сильно он любит свою тещу.
– А как вы думаете? Вот как вы думаете?
Ведущий: Не может быть, чтобы ничего не осталось.
– Может быть. У нас могут оформлять компании на фиктивных собственников, на офшорные компании.
После этой дискуссии у нас больше не осталось вопросов к Ставицкому. Мы говорим, что заканчиваем интервью. Ставицкий недоволен, он еще хочет рассказать нам о том, что думает по поводу политической ситуации в Украине.
Ведущий пытается втянуть нас в разговор об офшорном скандале и о справедливых тарифах для населения. Нам совершенно не интересно, что Ставицкий думает о происходящем в Украине, о тарифах и офшорах президента Порошенко.
Напоследок мы протягиваем ему лист бумаги, на котором указан номер телефона адвоката и его фамилия.
– Что мне с этим делать? – удивленно спрашивает Ставицкий.
– Смотрите, эти люди уверены в том, что в смерти их близких виноваты вы. Вы утверждаете, что не имеете к этому никакого отношения. Для вашей кармы может вам лучше было бы связаться и объяснить ситуацию. Если вы ни при чем – так и скажете адвокату и снимите с себя все вопросы. Если вы все-таки имеете отношение к этой трагедии – возможно, этот контакт поможет вам договориться о компенсации семьям погибших.
Ставицкий обещал, что подумает над этим и забрал лист с номером телефона с собой.
Мы улетели в Киев, и спустя три недели после интервью написали адвокату, который защищает в суде интересы пострадавших:
– Вышел ли Ставицкий на связь с вами?
– Нет. Ставицкий на связь так и не вышел. Мы подаем жалобу в Европейский суд по правам человека. За преступления и долги Ставицкого будет отвечать и платить государство.
– Ясно. Люди не меняются.
– Менять людей – это задача пенитенциарной системы государства, которое в отношении Ставицкого с этой задачей не справилось. Пока что.
Источник: УП
