Сегодня Украина находится в точке бифуркации, или перед своеобразным «моментом истины» относительно нашего конфликта с Россией.
Нынешнее распространенное, но от этого не менее ошибочное, восприятие относительно «затишья» кроет в себе макроопасность. На самом деле мы наблюдаем лишь за сменой парадигмы разворачивания этого долгосрочного конфликта. Более того, формируется тревожное ощущение «затишья перед бурей», особенно учитывая ту активность, которую продолжает разворачивать Россия на территории ДНР/ЛНР, а также Крыма (о котором многие регулярно забывают). Перспектива масштабных боевых столкновений проявляется на горизонте все отчетливее.
При этом наша методологическая основа для анализа ситуации во многом вращается вокруг концептов предыдущих 20 лет независимости. Отказ от закостенелых и неэффективных подходов идет очень болезненно, с серьезными откатами к «привычной» для многих реальности.
Нынешний краткий, по всей видимости, период — едва ли не последняя возможность серьезно заново оценить текущий стратегический контекст развертывания военно-политической ситуации в Украине и вокруг Украины, а также начать думать о том, каков может быть наш ответ на новые вызовы украинской государственности и национальной безопасности.
И делать это мы должны исходя не из наших абстрактных предположений о реальности, а принимая во внимание факт, что «большая война» к которой все настойчивее готовится и которую провоцирует Россия, вполне может стать реальностью.
А Россия действительно готовится. Для нас особо тревожной является ситуация на наших границах. Например, в Белгородской области Россия строит одну новую (всего в 25 км от украинской границы) и восстанавливает старую советскую военную базу. В мае 2016 года стало известно, что в Ростовской области развернут новую мотострелковую дивизию численностью около 10 тысяч человек. В Брянскую область переброшена 28-я отдельная мотострелковая бригада вместе с техникой и вооружением (под нужды новых подразделений только в этой области уже отводят примерно 142 гектара).
В целом же Россия создает 3 новые дивизии — две в Западном военном округе, одну в Южном. Каждая дивизия — примерно 10 тыс. человек. Кроме того, усиливается военная группировка в Крыму. В 2015 году Россия пополнила Черноморский флот более чем 200 единицами новой военной техники, в их числе — 40 боевых кораблей и судов обеспечения, ЧФ были переданы более 30 летательных аппаратов, в том числе современные многоцелевые истребители Су-30СМ, а части береговых войск пополнились 140 единицами новейшей автобронетанковой техники.
Все это накапливание сил не может продолжаться бесконечно. Особенно учитывая ослабление восточной границы РФ (часть войск в Западный военный округ перебрасывается оттуда). Россия объясняет это необходимостью «адекватно ответить на усиление НАТО», но есть обоснованные опасения, что делается это с совершенно иной целью. Вряд ли можно серьезно отнестись к предположениям, что скопление такой массы военнослужащих и военной техники — всего лишь «поигрывание мускулами»: это все очень не дешевые «игры», и они вполне оправданы, если предполагается дальнейшее использование этих сил по прямому назначению. И именно мы — первые, на пути всей этой военной машины, возглавляемой агрессивным и циничным российским руководителем.
Мы должны отчетливо понимать, что для Украины военная угроза со стороны России не уйдет никогда. Причем вероятность роста этой угрозы (и переход ее к активной фазе) тем выше, чем менее успешной будет работа России по дестабилизации Украины иными методами.
Вопрос в том — готовы ли мы признать реальность войны и готовиться к ней полноценно? Тем более что это усугубляется более широкой и важной проблемой, с которой мы сталкиваемся уже сейчас: с международным контекстом российско-украинской войны.
Однако даже признавая высокую вероятность масштабной войны, мы должны помнить о двух важных (даже принципиальных) моментах.
Во-первых, в случае прямой масштабной военной агрессии России против Украины наши шансы выстоять в ней минимальны. Наши потенциалы настолько разные, что ожидать иного сложно. По крайней мере, это справедливо для нынешнего состояния украинских Вооруженных сил и их военно-технического обеспечения. Наша задача максимум (опять же — исходя из сегодняшнего реального состояния ВСУ) — нанести противнику максимальный урон, замедлить его (дабы дождаться помощи со стороны наших союзников — если они захотят ее предоставить) и сделать для противника дальнейшее продвижение (удержание территории) очень дорогим «удовольствием».
Во-вторых (и это логично вытекает из предыдущего пункта), наша основная задача — создать условия для недопущения такой войны. Это включает в себя все действия, направленные на ослабление РФ (дипломатическое, экономическое, информационные), усиление нашего потенциала сдерживания агрессора (в т.ч. — путем перевооружения армии и политической консолидации общества) и изменение самого подхода к осмыслению угроз, а также к реагированию на них.
Впрочем, много здесь зависит не только от нас, но и от наших европейских партнеров, которые об их отношениях с РФ все чаще высказываются весьма двусмысленно.
Станет ли Европа «коллективным гюлленцем» Дюрренматта?
У выдающегося швейцарского драматурга Фридриха Дюрренматта есть произведение — «Визит старой дамы». «Старая дама» Цаханассьян искушает жителей города Гюллена астрономической суммой за какую-то малость: убийство одного гражданина — Илла. Всего одного. За это они получат такую сумму, при которой можно не беспокоиться и жить так, как они жили раньше: роскошно и без особых хлопот. Да, некоторое время жители сомневаются, заявляя, что «ценности превыше всего», но в конце — сдаются. И «виновный» умирает. И не ради презренных денег, а ради «торжества справедливости», «восстановления нравственности» и «проснувшейся совести».
По большому счету, это произведение — об искушении и ценностях. Причем об искушении не столько деньгами, но перспективой «сытости» и «спокойствия», а также возможностью ничего не менять.
Аналогии между этой историей и отношениями между Украиной—Россией—Европой до боли напоминают тот же треугольник истории Дюрренматта: Илл—Цаханассьян—”гюлленцы” (что подметил как-то и политолог Борис Пастухов). Конечно, Европа не похожа на обедневший Гюллен. Да и Россия — явно не та страна, которая может свободно швыряться деньгами (о чем недавно так убедительно сообщил российский премьер-министр жителям Крыма). Но «искушение» не обязательно связано с грубыми материальными благами. Сегодня Россия искушает Запад мифами о том, что может «повернуть время вспять» (в период до 2014 года), что она поможет Западу в решении его насущных проблем (беженцы, Сирия, террористы, ИГИЛ — все, что угодно), что деньги из «дикой, но богатой» России снова потекут в Европу. А для этого нужно всего лишь «убить» Украину — отказать ей в международной поддержке, в финансовой помощи, осудить, да хоть бы просто «закрыть глаза» на то, что делает там Россия.
Сегодня наши западные друзья демонстрируют куда большую выдержку, чем те самые «гюлленцы»: для них ценности и принципы значат намного больше, чем для абстрактных граждан выдуманной истории. Однако и мы не можем закрывать глаза на то, что общественное мнение многих европейских стран колеблется и меняется. Меняется не в нашу пользу. Последнее по времени решение французского Сената — из их числа. Или заявления Ф.-В.Штайнмайера о том, что надо уже начинать думать об отмене санкций взамен на «существенный прогресс» в осуществлении Минских соглашений.
Все громче и отчетливее слышны призывы вернуть Россию в «Большую восьмерку», убрать санкции и восстановить полноценные экономические отношения (как сделал не так давно в Санкт-Петербурге Н.Саркози). Более того, те, кто к этому призывают, уже начинают «рационализировать» свои призывы, ссылаясь на «общность украинского и российского народов», на «объективные основания России претендовать на Крым», на то, что «Украина не проводит реформ», и т.д. А словами бывшего министра юстиции Франции Р .Дати, не так давно призвавшего снять санкции с руководителей российских спецслужб, могли бы по праву гордиться и Бургомистр и Учитель из пьесы Дюрренматта: «Реальная политика — это уже не выбор, это наша обязанность, навязанная миром вокруг нас. Мы можем не соглашаться относительно всего, и мы можем накладывать болезненные санкции, но есть цели и интересы, которые требуют от нас выйти за желание наказать».
Как долго европейские политические лидеры смогут противостоять этому давлению общественного мнения (кстати, сформированного и при активной поддержке все той же Москвы и лояльных ей политических партий и общественных движений)? Скорее всего, для радикальной смены позиций потребуется смена нынешних европейских лидеров новыми. И произойти это может уже в 2017 году, когда пройдут президентские выборы во Франции и парламентские в Германии. Не за горами выборы и в других европейских странах. Смогут ли (и захотят ли?) новые руководители продолжать конфронтационную линию с Россией? Ответить на это сейчас сложно.
Однако чего нам в этой ситуации точно не стоит делать, так это заниматься морализаторством. Рассуждения о том, будут ли сняты санкции и если будут, то морально ли поступят наши союзники или нет, «продался» ли кто-то Москве или нет, — на самом деле все это не имеет смысла. Как минимум — с точки зрения рационального взгляда на реальность.
Тем более, что если мы будем до конца честны, то даже внутри Украины ситуация очень сложная — как в социально-экономической сфере, так и с точки зрения общего состояния нашего общества, и оно не может не вызывать тревогу. Усталость общества от официально не объявленной войны, резкое снижение социальных стандартов и условий жизни, отсутствие позитивного видения реформ (в феврале 2016 года более 70% украинцев считали, что реформы не проводятся) — все это стимулирует рост полярных настроений: от апатии до протеста. Это умело используется российской пропагандой и ее разведслужбами для «раскачивания» ситуации изнутри.
В этой ситуации Украина должна уже сейчас планировать свою деятельность так, будто никаких санкций нет, а международный контекст складывается не в нашу пользу. Только это позволит избежать нам самых тяжелых сценариев (вроде масштабной военной агрессии или смены отношения к нам со стороны союзников).
Концептуальная рамка новой стратегической деятельности Украины: ассиметрия, проактивность и стратегический анализ/деятельность
Здесь мы подходим к важному вопросу о том, каким же может быть наш ответ на такие действия России, и существует ли он вообще? Он существует. И его суть — стратегический анализ и стратегическая деятельность, которая держится на двух столпах: ассиметричность и проактивность.
Россия почти открыто признает, что не в состоянии заниматься стратегическим анализом и, тем более, — стратегическим планированием. Околовластные научные элиты даже пытаются это обосновать тем, что в нынешнем мире стратегии стали невозможны как таковые: «сегодня лидеров не стоит оценивать с точки зрения их стратегического мышления. Ведь оно почти невозможно. Единственный критерий — способность правильно реагировать на постоянно возникающие текущие вызовы, держа в голове хотя бы минимальную дистанцию вперед», — считает Ф.Лукьянов. Собственно, интервью различных российских аналитиков, имеющих отношение к выработке Россией внешнеполитических решений (например, С.Караганова или Л.Решетникова) лишь подчеркивают эту неспособность российского истеблишмента мыслить стратегически.
Однако именно эта неспособность — наш шанс. Не вера в «заграница нам поможет» или ожидания новой цены на нефть марки Brent. Нет. Наш шанс — это играть стратегически с закостенелыми тактиками. Блестящими тактиками, но все же лишь тактиками.
Прежде всего — должна смениться прочно укоренившаяся практика, когда оперативно-тактическое управление играет «первую скрипку» в системе национальной безопасности и обороны, тогда как собственно стратегическое — лишь «вторую». Если говорить о наличии действительно стратегического анализа, следует признать, что в данный момент мы объективно находимся в сложной ситуации. Однако если мы не сломаем эту тенденцию, то снова заплатим жизнями украинских военнослужащих, погибающих и сегодня в «мирном Донбассе».
Безусловно, Национальный институт стратегических исследований в рамках своих возможностей делает все возможное, чтобы предоставить военно-политическому руководству необходимые разработки, но этого мало. Критически мало. Выполнение подобного задания требует объединения усилий ученых, представителей госструктур и органов сектора безопасности и обороны, гражданского общества. Для объединения этих усилий нам нужен своеобразный «научный хаб», некая точка приложения усилий и знаний. Где этот хаб будет создан — не столь важно (хотя, объективно, именно НИСИ имеет наилучшие возможности для выполнения роли такого интегратора): главное — чтобы он был создан и имел возможность выполнять свои задачи. Как говорит один из ключевых идеологов ведущейся против нас гибридной войны российский генерал Герасимов, ценность науки — в предвидении. С этим сложно не согласиться. Но нам это нужно не просто повторять как ритуальную фразу, но сделать основой практической деятельности.
И тут наш второй вопрос — наша стратегическая деятельность. Сегодня ее практически нет. Мы хватаемся за текущие ситуативные решения и пытаемся сделать из них «стратегию». Не может быть долгосрочной стратегией государства идея «добиваться продления санкций против России». Быть тактическим приоритетом — конечно. Но не стратегией. Россия пытается втянуть нас в понятное и комфортное ей симметрическое противостояние. Чтобы мы тратили время и деньги на стандартные вооружения. Чтобы мы постоянно держали свою экономику в состоянии стресса. Чтобы мы втягивались в дорогостоящую гонку вооружений, которую мы в классическом виде выиграть не можем (как в свое время США втянули СССР в глобальную гонку по программе «Звездных войн»). Мы не можем себе этого позволить. Прежде всего — ресурсно.
Важный вопрос, неизбежно возникающий у любого читателя: способны ли нынешние элиты, военно-политическое руководство страны принять эту новую реальность и мыслить стратегическими, а не тактическими категориями? Однозначного ответа на него дать здесь и сейчас нельзя. Однако на самом деле не это самое главное. Ведь если элиты это не осознают, если не смогут принять это объективное требование времени и залог сохранности нашей страны, — не станет ни самих элит, ни страны, которой они управляют, поскольку тем самым будет создано окно для той самой масштабной агрессии, которую они не смогут предотвратить и на которую не смогут ответить. Так что принятие новой логики деятельности — не вопрос политической дискуссии, это экзистенциональная рамка существования Украины, которой требуется целостная и новаторская стратегия борьбы с агрессором.
Основой этой новой стратегии должны стать нестандартность действий (ассиметричность), нанесение ударов по наиболее чувствительным местам противника, инновационность. Без этого в нашем долгосрочном (а оно будет именно таким) противостоянии не победить. И, как мы уже указывали, цель всех этих действий — не допустить войны и усиливать давление на Россию, дабы она была занята множеством не смертельных, но чувствительных ударов и не имела возможности сконцентрироваться на одной цели. В данном случае — на нас.
Мы должны выходить с новыми инициативами на всех направлениях. Особенно — на внешнеполитической арене. Мы должны сделать все возможное, чтобы ускорить реформирование Совета Безопасности ООН, дабы не допускать использования Россией своего права вето как инструмента гибридной войны. Следует активнее включиться в дискуссии по формированию новых коалиций государств в Восточной Европе. Одним из таких перспективных проектов является Балто-Черноморская коалиция государств — такие страны, как Польша, Балтийские страны, Скандинавия, Румыния особенно остро чувствуют угрозы, с которыми уже столкнулась Украина.
Не полностью исчерпан потенциал борьбы с идеологическими основами русской агрессии на международной арене. В частности, концепция «Русского мира», которая де-факто превратилась в откровенно нацистскую и шовинистическую, должна быть запрещена на международном уровне, так же, как в свое время была запрещена нацистская. И для людей (или государств), ее продвигающих, должны быть такие же правовые последствия, как и для последователей нацистской идеологии. Ведь на самом деле, говоря о практическом выражении концепции «Русского мира», мы сталкиваемся с самым настоящим «православным ИГИЛом» — на востоке Украины действует (или действовали) сразу несколько различных «православных армий», творящих такие бесчинства, которые даже боевикам ИГИЛ не приходили в голову.
Более широким и активным должно быть наше сотрудничество с НАТО. Мы не только можем, но и должны инициировать общие разведывательные акции в Черноморском регионе и на восточных границах НАТО. Перспективной является инициатива создания под эгидой НАТО общей военной флотилии Украины, Румынии и Болгарии, а в перспективе к ней могла бы присоединиться Турция. Вообще все сотрудничество между Украиной и НАТО нуждается в решительном обновлении.
Уязвимой остается экономическая сфера — борьба за нее будет сложной и тяжелой. Следует подготовиться к радикальным шагам в этой сфере. Например — рассмотреть возможность введения чрезвычайного экономического положения (особенно если конфликт перейдет в активную форму), а также расширить пакеты экономических санкций. И, конечно, следует ввести прямые ограничения относительно агентов экономического влияния РФ в Украине (по данным журнала «Український тиждень», каждое 8-е из 200 крупнейших украинских предприятий контролируется российским капиталом).
В контексте экономических контрмер важно постоянно помнить об инфраструктуре — прежде всего это дороги, коммуникации, системы поддержки войск на местах. Ныне все это находится в крайне тяжелом состоянии, и это нужно исправлять. Исправлять быстро. Развитие инфраструктуры, ее защита должны стать одним из приоритетов госполитики. Более того, следует рассмотреть возможность интернационализировать проблему ее защиты.
Серьезно следует пересмотреть логику внутриполитических процессов — в условиях войны (особенно гибридной) мы не можем каждый раз «гасить пожары» у себя в тылу.
В случае радикализации конфликта мы должны быть готовы к резким, непопулярным, но необходимым шагам: к введению военного положения на всей территории Украины и объявлению состояния войны. Уже сейчас требуют законодательного определения статус неконтролируемых территорий в качестве оккупированных — нельзя продолжать делать вид, что все отлично и ничего не происходит. Необходимо уточнение законодательного поля в части возможности лишения боевиков и сепаратистов гражданства Украины. Это абсолютно соответствует общемировым тенденциям, и не стоит этим пренебрегать.
Сложный вопрос с тем, что делать с «неоднозначными» темами, постоянно будоражащими общество: декоммунизацией, люстрацией и т.д. Безусловно, есть действующее законодательство, и его нужно выполнять, однако практику его реализации все же стоит пересмотреть. Совершенно очевидно, что резкими и не всегда продуманными решениями мы обостряем ситуацию даже там, где этого можно было легко избежать. Делая такие важные вещи, как, например, люстрация ее исполнители иногда скатываются в советскую «кампанейщину», проводя ее по-бюрократически механистично, без учета здравого смысла и национальных интересов.
Огромный пласт работы нас ждет в информационной сфере. Там риски и угрозы все еще остаются не менее серьезными. Россия не просто готова — она максимально полно использует против нас весь доступный ей информационно-пропагандистский арсенал, на строительство которого ушли годы и миллионы (миллиарды?) долларов.
Под ударом оказываемся не только мы — Россия наносит удары по Европе и из Европы, «расконсервируя» пророссийские проекты, экспертов, политиков, просто «полезных идиотов». Прямое столкновение с Россией на этом поле для нас практически невозможно. Это не означает, что мы должны забыть о таких вещах, как контрпропаганда, противодействие враждебному контенту или повышение медиаграмотности населения. Но этого недостаточно — нужно искать ассиметричные ответы.
Прежде всего — на международном уровне. В 1936 году мир уже пытался дать ответ на пропаганду, развернутую нацистской Германией — тогда была принята «Международная конвенция об использовании радиовещания в интересах мира». Как мы видим — проблема не исчезла. Мы снова нуждаемся в нормах, ограничивающих преступные структуры и нарушителей международного права в части возможности доносить до мира свою позицию. Я думаю, что именно Украина должна выступить с внешнеполитической инициативой, которая поставит заслон таким нарушителям международной безопасности (и международного права), как Российская Федерация, ИГИЛ или иные террористические структуры, в возможности использовать международное информационное пространство в своих интересах.
Остается сложной ситуация во внутреннем информационном пространстве. Особенно это касается того, что мы условно можем назвать «серой зоной», — линии соприкосновения с территорией ОРДЛО. Россия как непосредственно, так и через “ДНР”/”ЛНР«, продолжает оказывать активное информационное влияние на эти регионы. Мы же продолжаем делать вид, что эти территории почти ничем не отливаются от всего остального информационного пространства страны. Но это не так. И игнорировать этот факт не то что недальновидно, но в стратегической перспективе даже преступно. Для этих районов нужен совершенно особый режим функционирования информационного пространства — особый порядок работы журналистов, вещания радио и телевидения, а в широком смысле — любой деятельности, которая может быть определена как информационная и формирующая сознание граждан. И в этом смысле нам нужен здравый пакт относительно такой политики между государством и украинским журналистским сообществом. Собственно, готовность к такому диалогу продемонстрирует зрелость как государства, так и медиасообщества Украины.
Последней по порядку, но не последней по важности является проблема создания эффективного щита для противодействия прямой военной агрессии. Как уже было сказано, вести сугубо симметричную войну с Россией мы вряд ли сможем — слишком уж разные у нас с ней весовые категории. Нам нужно найти такие решения, которые, с одной стороны, позволят нам поддерживать высокий уровень готовности войск и их способности отразить прямую атаку, а с другой — чтобы это не уничтожило нашу экономику.
Прежде всего, мы должны радикально изменить систему принятия решений в этой сфере. Сегодня мы обязаны говорить о необходимости создания Военно-промышленной комиссии во главе с президентом. И правительство, как минимум на уровне первого вице-премьер-министра, должно принимать в этом активное участие. Цель этой комиссии — вовсе не в дублировании всех существующих структур, а в определении приоритетов и контроля над их выполнением относительно того, что станет основой нашего щита против потенциальной масштабной агрессии. А тут мы можем сделать ставку лишь на одну вещь — на инновации.
А Украине (промышленности, институтам НАН Украины, просто научно-исследовательским коллективам или конструкторским бюро) есть что предложить нашим военным в самых разных сферах — начиная от оперативно-тактических ракетных комплексов, возможности создания украинских аналогов Javelin и заканчивая боевыми БПЛА и военными роботехническими комплексами (которые та же Россия активно разрабатывает и уже использует на практике в Сирии, а о важности этого вопроса для нее говорит и принятие государственной целевой программы роботизации Вооруженных сил РФ до 2025 года). Для нас жизнь каждого нашего солдата должна быть особо ценной, и инновационные вооружения — именно то, что поможет эффективнее ее сохранить.
Что дальше?
В начале статьи приведена в качестве эпиграфа фраза из выдающегося произведения Ильи Эренбурга. Она, пожалуй, наиболее точно отражает наше текущее состояние и то, что нам нужно делать. Мы уже «вышли на дорогу», но все это время делаем все возможное, чтобы не идти по ней, всячески оттягивая момент похода. Нам все еще хочется назад, к «теплу очага» и «мармеладу со щипчиками». Однако всего этого уже нет, а мы отказываемся признать, что возвращаться некуда. «Фантомные боли» старой системы, развалившейся как по естественным причинам, так и при активной помощи со стороны, предательство со стороны стратегического партнера — все это, на самом деле, дает нам возможность не брать в дорогу «кандалы» прошлого, а действительно решительно идти вперед.
Мы должны сформировать новую модель системы национальной безопасности и обороны, способную отвечать на вызовы дня не только сегодняшнего, но и завтрашнего. Россия (если только не произойдет нечто экстраординарное и не вписывающееся в общий прогноз развития ситуации) будет нашим долгосрочным дестабилизирующим спутником, постоянно подводящим нас к черте масштабной войны, за которой вполне может разразиться и «большая война».
Наше выживание зависит от того, будем ли мы к ней готовы. А это — задача стратегическая. Если мы не поймем, что должны занимать более активную позицию, не только защищаться, но и контратаковать (навязывая свою повестку дня на всех фронтах противостояния), если мы и дальше будем игнорировать стратегическое планирование, если мы не осознаем потенциал развития инновационных военных технологий (осознаем не на словах — тут у нас все нормально, — а в реальных решениях и действиях) — в случае обострения военно-политической ситуации мы можем оказаться не то чтобы беззащитными перед врагом, однако наша недальновидность приведет к тяжелейшим последствиям для страны. И к новым человеческим жертвам. А это то, чего мы себе позволить просто не можем.
Владимир Горбулин, опубликовано в издании gazeta.zn.ua
