Высказывание британского премьера Бориса Джонсона, предположившего, что Владимир Путин не начал бы войну, будь он женщиной, вызвало бурю возмущения в России. Такая реакция неудивительна, если вспомнить, как долго и тщательно российский президент культивировал образ “настоящего мужчины”, ставший предметом не только шуток западных СМИ, но и объектом научных исследований. “Токсичная маскулинность” Путина и популярные в российском обществе патриархальные установки могли оказать влияние и на развязывание войны с Украиной, и на поддержку вторжения, считают опрошенные Би-би-си психологи и социологи.
За последние четыре месяца российский МИД трижды вызывал к себе послов в связи с неосторожными высказываниями зарубежных политиков. Дважды в марте российские дипломаты заявляли “решительный протест” американскому послу Джоржу Салливану – это происходило после того, как сенатор Линдси Грэм фактически публично пожелал смерти Владимиру Путину, а президент США Джо Байден в течение нескольких дней успел назвать Путина военным преступником, бандитом и диктатором-убийцей. В третий раз, в июне, уже британский посол был вызван в МИД, после того как Борис Джонсон предположил, что Путин является примером “токсичной маскулинности”.
“Если бы Путин был женщиной, – коей он, очевидно, не является, – но если бы он был ею, я действительно не думаю, что он начал бы эту безумную мачистскую войну – вторжение и насилие в том виде, в каком он это сделал, – заявил Джонсон. – Если вам нужен идеальный пример токсичной маскулинности – это то, что он делает в Украине”. Позже его поддержал министр обороны Британии Бен Уоллес, который заявил, что у Путина “синдром маленького человека”, и его “мачистский” взгляд на мир привел к войне.
В ответ пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков посетовал, что Джонсона нельзя отправить на прием к Фрейду, затем сам Путин прочитал короткую лекцию о жесткости Маргарет Тэтчер. А спустя пару дней в МИД России вызвали посла Британии Дэбору Броннерт и выразили “решительный протест в связи с откровенно хамскими высказываниями руководства Великобритании в отношении России, ее лидера и официальных представителей органов власти, а также российского народа”.
“Настоящий мужчина” против женоподобных врагов
Реакция российских властей не кажется столь непропорциональной, если вспомнить, насколько долго и тщательно Владимир Путин выстраивал свой образ “настоящего мужчины”, говорят эксперты.
На протяжении всего правления Путин напоминал миру о своей силе и спортивной подготовке, спускаясь на дно Байкала, летая со стерхами, ныряя за амфорами на дно Таманского залива, навещая амурских тигров и, конечно, позируя верхом с обнаженным торсом.
Черты, старательно демонстрируемые Путиным, действительно совпадают с атрибутами “токсичной маскулинности” и “мачизма”. Эти термины отсылают к представлению о мужчине, которому свойственна агрессия, стремление к власти, эмоциональная отстраненность, гомофобия и презрение к женщине. “Стереотипный “настоящий мужчина” (тут можно посмотреть на актуального главу государства) не болеет, не бывает слабым, молодится (у него нет возраста), не показывает слабости, не демонстрирует эмоций, мы не видим рядом с ним семьи, но при этом нам дают понять, что женщины “настоящему мужчине” не отказывают”, – указывает семейный психолог Марина Травкова.
Образ Путина-мачо, который позиционирует себя как защитника “традиционных” ценностей и “сильного лидера” по сравнению с руководителями западных стран, давно успел стать предметом для шуток. Даже во время последнего саммита лидеры стран “Большой семерки” не удержались от ироничных комментариев, и тот же Джонсон, в шутку обсуждая идею снять пиджаки, предлагал таким образом показать, что они “жестче Путина”.
Сам российский президент, в свою очередь, регулярно феминизирует своих врагов, отмечает историк, специалист по гендерным исследованиям из Массачусетского технологического института Элизабет Вуд.
“Например, перед войной они [российские власти] постоянно обвиняли Запад в “истерии”. Понятно, что слово “истеричка” носит пренебрежительный характер и обычно адресовано женщинам”, – говорит она.
Неудивительно, что в ответ на шутки участников саммита Путин заявил, что если бы западные лидеры разделись, это было бы “отвратительным зрелищем”, и посоветовал им заняться спортом.
Такую же стратегию для оскорбления противников используют и соратники Владимира Путина. Например, глава Чечни Рамзан Кадыров в середине марта своеобразно шутил, называя предпринимателя Илона Маска женским именем Илона.
Кадыров предложил бизнесмену пройти физическую подготовку в чеченском бойцовском клубе “Ахмат”, где его превратят из “нежной девушки в брутального мужчину”. Маска это скорее развеселило, и он на некоторое время даже переименовал свой аккаунт в “Твиттере” в “Илону Маск”.
“Новый тип российской мужественности” и государственное строительство
Путин не только сам культивирует свой мужественный образ, но и фактически выстроил вокруг идеи маскулинности всю вертикаль власти в России, говорят некоторые эксперты.
Параллельно с тем как Путин начал перевоплощаться в “новый тип российской мужественности”, изменилась и репрезентация России, говорит профессор кафедры социологии университета Западного Мичигана Елена Гапова. “[Новый тип мужчины] – это уже не какой-то советский интеллигент, бегущий “осенний марафон”, и не пассажир электрички “Москва-Петушки”. Он воплотил такой волевой холодный идеал представителя класса эффективных менеджеров”, – объясняет она.
По словам Гаповой, если в начале XX века философ Владимир Розанов определял Россию как женщину, вечно ищущую жениха, главу, мужа, то, чтобы понять происходящее в России 2000-х лучше вспомнить песню “Такого, как Путин”.
“Вот Россия захотела видеть себя такой, как Путин: появилась метафора “Россия поднимается с колен”, появился мужской идеал, который был воплощен Путиным и его когортой, – объясняет Елена Гапова. – Параллельно в 2010-е годы происходил процесс строительства государства с сильной централизованной властью, и связь между проектом такого сильного государства и нормативной мужественностью кажется очевидной”.
Мужские категории – милитаризм, насилие, – выстраивались вокруг “мужских” институтов – армии, разведки, властной вертикали. Эти маскулинные институты, в свою очередь, реализуются в типично мужских практиках – война, государственное насилие, большой олигархический бизнес, указывает она.
С ней соглашается Элизабет Вуд: “Можно просто посмотреть, кого он назначает [на государственные должности]. Совсем недавно уже шестой по счету телохранитель Путина получил высокий пост – Александр Куренков возглавил МЧС. Какое у него образование, какая у него квалификация – абсолютно неважно. Он просто телохранитель. С одной стороны, это говорит о том, что Путин боится, охрана – его ближний круг. С другой стороны, ему, видимо, нужнее лояльность и сила” .
В этой системе все решают мужчины, политика – это грязное дело, женщинам не нужно вмешиваться. “То же самое [происходит] с разнообразными провластными организациями: “Боевое братство”, “Ночные волки”, “вагнеровцы” – все они строятся на исключении женщин. Посмотрите, чем славятся женщины в рядах Росгвардии – они участвуют в конкурсах красоты”, – смеется Вуд.
Мужественность как признак власти
Даже в этом “мужском клубе” Путин всегда должен оставаться самым главным “альфа-самцом”. Именно утверждение своей мужественности стало для Путина способом демонстрации власти, считает Элизабет Вуд.
“С одной стороны, у него образ такого рационального, практичного человека, он по делу рассуждает, решает технические вопросы, но, с другой стороны, он постоянно демонстрирует агрессию”, – отмечает она. Вуд вспоминает знаменитый случай, когда в 2009 году Путин приезжал в Пикалево, где из-за остановки предприятий протестовали местные жители: “Путин прилетел на вертолете, всех ругал! Рабочих ругал, менеджеров ругал, но особенно он ругал [бизнесмена Олега] Дерипаску, а потом резко потребовал вернуть ему ручку. Это было своего рода символическое нападение”.
Эксперт проводит параллель между этим случаем и тем, как Путин вел себя во время заседания Совбеза 21 февраля с главой СВР Сергеем Нарышкиным: “Он агрессивно требовал ответа – да или нет. И таким образом демонстрировал, что он остается “альфой” во всех ситуациях. Эти “наезды” – тоже очень маскулинная черта”.
Вокруг Путина есть очень сильные мужчины, но они всегда должны оставаться на втором плане, ему важно показать, что только он и он один все решает, говорит Вуд.
Война в Украине – мачистская?
Закрепившийся за Путиным образ и его патриархальные установки, как кажется, могли оказать непосредственное влияние на развязывание войны с Украиной.
Патриархат изначально создает систему, в которой один член общества признается более ценным, чем другие, и получает право на насилие, указывает психолог, соучредитель центра “НеТерпи” Татьяна Орлова. При этом те, кто оказывается на более низкой ступени иерархии, фактически теряют субъектность. “В результате Украина [в картине мира Путина] заняла роль объекта, который можно завоевывать, перестраивать, денацифицировать. Как будто она лишена субъектности, а решения за нее принимает Россия”, – объясняет она.
Путин эту модель сформулировал еще за две недели до начала войны цитатой из частушки про насилие над женщиной. “Нравится, не нравится – терпи, моя красавица”, – сказал он о необходимости выполнения Минских соглашений Украиной.
Война, развязанная Путиным, действительно может называться “мачистской” – в том смысле, что – помимо каких-то политических целей – у нее есть явная идеологическая цель: самоутвердиться, доказать свою значимость другим странам.
“Большинство захватнических войн опираются на чувство уязвленной гордости, на стремление получить лидерство, добиться уважения. Территория завоевывается для доказательства собственной исключительности, чтобы показать: “Я самый сильный”, утвердить свою “альфа-самцовость”,- говорит Татьяна Орлова.
“В целом любая война – “мачистская” – как и все, что решается по праву более сильного”, – говорит Марина Травкова. По ее словам, любая “немачистская” стратегия немедленно превращается в переговоры. “Как только ты перестаешь бояться того, что тебя примут за слабого, и начинаешь разговаривать и слышать другого, это – уже не война, это – дипломатия”, – говорит она.
Заложник образа
В начале июня президент Франции Эммануэль Макрон попал под волну критики, после того как призвал не унижать Владимира Путина, дать ему сохранить лицо, чтобы оставить возможность для дипломатического решения конфликта в Украине.
Высказывание Макрона, сильно уронившее репутацию французского президента, также становится понятнее, если анализировать происходящее с точки зрения гендера. Для мачо жизненно важно настоять на своем, а иначе ты слабак, тебя сразу съедят, говорит Марина Травкова.
В результате установки на мачизм и “токсичную маскулинность” практически исключают возможность какого-то мирного решения проблемы и выхода из конфликта. Представитель Кремля Дмитрий Песков неоднократно заявлял, что условия мирных переговоров с Украиной – признание всех требований России.
Невозможность выйти из войны для Путина – действительно большая проблема, соглашается Элизабет Вуд: “Он всегда строил свой образ на победе. Ведь кто он без победы?” Она опасается, что российский президент будет готов разрушить многое ради сохранения своего имиджа.
По ее словам, один из возможных вариантов [выхода России из войны] – сослаться на проблемы со здоровьем Путина, слухи о которых ходят уже несколько месяцев. “Кто-нибудь может сказать: “Владимир Владимирович заболел, а мы продолжать его войну не будем”, – предполагает Вуд.
Но все-таки, если бы Путин был женщиной?
Все опрошенные Би-би-си эксперты сходятся в одном: предположение Джонсона, что женская версия Путина не стала бы начинать войну, выглядит натянутым.
“Слова Джонсона стоит воспринимать скорее как метафору, – считает Елена Гапова – Есть традиционные представления, что женщины менее агрессивные, более эмпатичные. Но связано это с тем, что женщины реже оказываются на тех социальных позициях, на которых можно начинать войны или принимать какие-то крупные решения”.
По ее словам, рассуждения, что мировая история состояла из войн и революций именно из-за патриархата, а будь у власти больше женщин – история была бы другой, носят скорее эзотерический характер.
Джонсон действительно отсылает к стереотипным представлениям о женщинах, в рамках которого женщинам проще договариваться, проявлять слабость, проявлять эмоции. Но он использует их для противопоставлении стереотипной мужественности Путина, говорит психолог Марина Травкова.
“Для женщины нет позора (или меньше) в [том, чтобы] “откатить назад”, “извиниться”. Маскулинность связана и с героизмом – с идеей умереть за державу, а не жить рядом со своими детьми и быть включённым отцом. Женщины как люди, как раз включённые в детей чаще и больше, меньше поддерживают этот героизм, и в этом плане, я думаю, высказывание Бориса Джонсона имеет право на существование”, – объясняет она.
