Про общие тенденции избирательных процессов в Украине корреспондент Укринформа беседовал с директором Фонда «Демократические инициативы» имени Ильи Кучерива Ириной Бекешкиной.
– Госпожа Ирина, нынешние выборы в органы местного самоуправления – это уже какие по счету, в которых вы участвуете как социолог?
– Как социолог, я принимала участие во всех выборах времен независимой Украины. Первым был референдум за независимость 1 декабря 1991 года. Была членом социологической группы в комиссии по подготовке проведения этого референдума. Кстати, тогда у наших руководителей были сомнения, проголосуют ли украинцы за независимость, хотя социологи убеждали, что все будет хорошо, и поддержка независимости есть даже в таких регионах, как Крым. Почему были сомнения? Думаю, из-за того, что на референдуме в марте 1991 года украинцы проголосовали за сохранение Советского Союза. Да, обновленного СССР, в составе независимых, свободных, суверенных там, и всякое другое бла-бла-бла, но ведь проголосовали. Не так много времени прошло.
– И какие же, по Вашему мнению, общие тенденции, общие выводы из украинских выборов последних двух десятилетий?
– В Украине выборы всегда были разными. Общие тенденции? У нас до сих пор нет стабильной партийной системы. Из политических партий, которые получали депутатские мандаты на первых партийных выборах в 1998 году, уже просто никого не осталось. Они исчезли. Последними – коммунисты. Далее, у нас выборы всегда были соревновательными. Причем, на всех парламентских (имею в виду партийную составляющую) и президентских выборах побеждала оппозиция. Исключение – президентские выборы 1999 года, вторая каденция Кучмы, когда удалось вывести во второй тур коммуниста Симоненко. На всех остальных, повторю, побеждала оппозиция. Выборы всегда напоминали некий аукцион обещаний. Голосовали за тех, кто обещал дать больше. Обещали, но дать не могли – объективно не могли, даже если бы искренне этого хотели. Народ разочаровывался – и в следующий раз голосовал за оппозицию. Потом – опять разочарование и опять голосование уже за следующую оппозицию.
– Когда-то это должно же закончиться – голосование за невыполнимые обещания?
– Я надеюсь! Скажем, очень порадовало то, что на этих местных выборах киевляне практически полностью проигнорировали заоблачные обещания Думчева и его «Движения за реформы».
– Вы говорите, что на парламентских выборах всегда побеждала оппозиция. Однако почему после этого действующая власть удерживала свои позиции?
– Для этого были мажоритарные округа. Абсолютное большинство депутатов-мажоритарщиков всегда присоединяются к тем, у кого власть. С их помощью Президент формировал Верховную Раду под себя. На парламентских выборах 2012 года суммарный результат оппозиционных партий был выше результат Партии регионов, даже вместе с коммунистами, однако за счет мажоритарщиков Янукович и Партия регионов удерживали большинство в Верховной Раде.
– Выходит, президентская форма правления в Украине мешает сформировать власть тем политическим силам, которые получают большинство симпатий на выборах?
– Попытки утвердить порядок, по которому Президента избирали бы в парламенте, и он, таким образом, имел бы преимущественно презентационные функции, у нас были. Но очень трудно провести такие изменения, если 80-85% избирателей против этого и хотят избирать Президента всенародно и с огромными полномочиями. А при демократии нельзя делать того, чего не хочет такое подавляющее большинство избирателей.
– Вы считаете, что в Украине – демократия?
– При всех недостатках – да. У нас страна с несовершенной демократией. Полудемократия.
– Разве может такое быть – полудемократия?
– Может, безусловно. Это называют «гибридный режим». В разной степени разные элементы демократии сочетаются. Наша главная проблема – это проблема демократии в бедной стране. Украина сейчас, к сожалению, бедная страна, даже если сравнить с Польшей. Мы этого до конца не осознаем. А в бедной стране закономерно процветает популизм. В общем, популизм существует во всех демократических странах, потому что надо побеждать на выборах, следовательно – надо обещать. Другое дело, что в цивилизованной стране, где существует сильный средний класс, обещания другие. Среднему классу не надо обещать, скажем, субсидии или другие социальные выплаты.
– Как местные выборы 25 октября повлияли на политическую ситуацию в стране?
– Трудно сказать. По-разному. Есть безусловный позитив, что монополии наследников Партии регионов в восточных и южных регионах уже нет. Есть кое-где большинство, но монополии нет. Причем, это работа общества, а не следствие каких-то целенаправленных усилий власти. Общество стало более – я бы не сказала сознательным – оно стало более нетерпимым. Видим нарастание активности людей. А эта активность бывает и положительной, и отрицательной. Позитив – деятельность молодых активистов, волонтеров и других подобных категорий людей. Негатив – активность радикалов. Граната, брошенная 31 августа, – это уже, понятно, за гранью допустимого. А с другой стороны – люди устают. Усталость ведет к апатии. Поэтому видим и нарастание апатии и пассивности. Нарастает активность меньшинства и пассивности большинства. Отсюда – низкая явка на прошлых выборах.
– К чему это может привести?
– Это уже зависит от политиков.
– Если большинство впадает в апатию, не возникнет ли у властей соблазн подавить силой активность меньшинстве?
– Не будет этого. Сила не на стороне власти. Радикалов может поддержать и какая-то часть пассивных, по ситуации. Не получится. Попытался Янукович – и что? Когда дошло до стрельбы, то даже «беркутовцы» все бросили и ушли. Почему Янукович сбежал? Они его бросили, не захотели защищать до конца. Кто будет ввязываться на стороне власти против народа? Это нереально. Репрессии нереальны в нашем обществе.
– Как расцениваете давление на «Свободу» в связи с событиями 31 августа?
– Это глупость. Не думайте, что там у власти на должностях все умные люди. Положительного результата это им не даст.
– Это давление можно считать причиной относительного успеха «Свободы» на выборах 25 октября?
– Возможно, но не главной. Главное – низкая явка. У «Свободы» – свой избиратель, который обязательно ходит на выборы, даже едет на место регистрации, если работает далеко от дома, и голосует. Если бы явка была выше, то «свободовский» электорат растворился бы, а низкая явка увеличила процент голосов за «Свободу». Было бы, скажем, 7%, а не 10%. А обвинения «Свободы» только еще больше мобилизовало их электорат.
– Последние местные выборы – это шаг в каком направлении?
– Шаг вперед, но в этом шаге есть ряд опасностей, связанных с процессом децентрализации. Там, где сильны громады и проукраинская реформистская местная власть, децентрализация даст очень много позитива. Там, где состоялся реванш старых политических сил, есть определенная угроза возникновения, или, точнее, продолжение существование полуфеодальных анклавов, как это было с Донбассом, который, по сути, отдали «на кормление» олигархическому клану.
– Но ведь тогда децентрализация – это раскол страны?
– Не обязательно. Наши олигархи все-таки не идиоты. Они понимают: не будет Украины – не будет и их. Поэтому есть все-таки определенная граница, которую они переходить не будут.
– А в Донбассе же перешли?
– Да, там олигархи заигрались. Они же там начинали. После падения Януковича добивались определенной неформальной автономии. Но вышло из-под контроля, Россия вмешалась. Теперь они будут более осторожными. Ахметов и другие тоже очень много потеряли на Донбассе. Поэтому с пророссийскими настроениями больше играть не будут, однако попытки построить феодализм в отдельно взятом регионе будут. Поэтому надо поддерживать гражданское общество – это главное. Вот в Мариуполе, как мало там было гражданских активистов, а они добились своего.
– И что им за это теперь будет?
– Ничего. Не решатся.
