С открытой атакой и захватом украинских моряков в море Москва заступила за красные флажки.
Об этом пишет Валентин Бадрак, директор Центра исследований армии, конверсии и разоружения в статье для «Зеркала недели».
Война, причем не с закамуфлированными под боевиков российскими группировками, а понятным, основательно вооруженным противником, готовым к массированным ударам, стала так же близка, как, скажем, осенью 2015 года. Особенно уязвимым оказалось море, где российская стратегия принимает характер поступательно стягивающейся удавки. “Ползучая” аннексия Азовского моря, блокирование портов, тайная или явная эксплуатация украинских территориальных вод, многоходовые провокации с целью начать боевые действия на море, и даже масштабная десантная операция — вовсе не иллюзии, а вполне реальная логичная цепочка. Ее звенья могут добавляться всякий раз, когда на политико-дипломатическом фронте Путин будет терпеть провал…
Для Украины ситуация приобретает экзистенциальный характер.
Почти сотня кораблей и катеров Черноморского флота России и ФСБ находятся в водах Азовского моря. Почти половина из них полноценно может выполнять все задачи. В то же время Украина имеет в море всего четыре судна.
Эти слова командующего Военно-морскими силами Украины Игоря Воронченко сказаны накануне 2019 года. Такие исходные данные, среди прочего, оправдывают в глазах общества ограниченные возможности реагирования на дальнейшую агрессию Кремля. Но оправдывают ли они стратегию власти в сфере построения обороны страны в течение пяти лет войны? Чтобы понять это, стоит вникнуть в детали.
Флотская ретроспектива
Рождение украинского военного флота происходило в тяжких муках. Не будет преувеличением сказать, что изначально жизнеспособность украинского военного флота предопределили те, кто первыми приняли присягу на верность Украине. Поскольку после объявления 5 апреля 1992 г. ЧФ СССР собственностью Украины Москва стала демонстрировать готовность к очень решительным действиям. Чтобы не сказать — к войне.
Присягнувших Украине тут же обвинили в “измене Родине”, некоторые подразделения пытались тотчас расформировать (как 880-й отдельный батальон морской пехоты), повсеместно проводились операции по блокированию формирующихся ВМСУ.
Диапазон воздействия сродни нынешней “гибридной войне” — от радиоэлектронного подавления связи и радиоперехвата до конкретных силовых действий без применения оружия на поражение. Чего стоит только тот факт, что российская морская пехота вероломно захватила штаб ВВС ЧФ и штаб Крымской базы в поселке Новоозерное. В конце 1993 г. флагман ВМСУ, фрегат “Гетман Сагайдачный”, возвращавшийся с учений, попросту не пускали на базу в Севастополе — до демонстрации украинцами решительных действий по разблокированию входа в базу. Российская военная разведка реально готовила операцию по захвату всего Крымского полуострова и отделения его от Украины — морская пехота РФ даже получила батальон танков Т-64 и ручные огнеметы. Затянувшийся раздел ЧФ приобрел угрожающий реальной войной характер после того, как в апреле 1994 г. украинские десантники штурмом взяли инфраструктуру на военно-морской базе в Одессе, а в самом Крыму только что созданная Национальная гвардия продемонстрировала бескомпромиссную готовность воевать за полуостров.
Вот почему, несмотря на достигнутые между Киевом и Москвой в сентябре 1993 г. соглашения о разделе ЧФ поровну и совместном использовании инфраструктуры, Москва силой вырвала право поднять Андреевский флаг над 81,7% кораблей, а также оставить в Севастополе штаб ЧФ. Возможности борьбы были изначально неравными. В итоге РФ получила почти 400 кораблей различного класса и назначения и 161 единицу авиационной техники.
Описанное выше наглядно показывает, в каких тяжелых условиях формировались ВМСУ, и как важно было заняться развитием украинского флота для защиты морских интересов Украины и самого Крыма. Но принявших присягу моряков власть попросту предала. Только так можно трактовать исторический факт: за четверть века в составе ВМСУ появился лишь один крупный боевой корабль — “Гетман Сагайдачный”, построенный по советскому проекту 1135.1 “Нерей”. В целом для ВМСУ сумели достроить лишь 6 из 12 кораблей, которые оставались на заводах страны после распада СССР, но так и не создали ни одного нового судна. А единственная выверенная попытка в 2006–2007 гг. стратегически усилить флот постройкой серии многоцелевых корветов с опорой на военно-техническое сотрудничество с западными оборонными компаниями с треском провалилась — вследствие несостоятельности военно-политического руководства государства.
В 2014 г. в результате агрессии РФ и захвата Крыма, где постоянно дислоцировались ВМСУ, у и без того скудно финансируемого флота осталось лишь 25 процентов личного состава и 13 кораблей, катеров и судов обеспечения. Реально ВМСУ имеют сегодня всего один фрегат, один устаревший корвет (на ремонте), один ракетный катер, четыре малых бронекатера, один средний десантный корабль и один рейдовый тральщик. У кораблей и катеров ГПСУ ограниченные боевые возможности, они вряд ли способны эффективно контролировать собственную исключительную морскую экономическую зону в Черном и Азовском морях. Развернутое строительство новых речных бронекатеров проекта “Гюрза-М” является слабым утешением — они весьма уязвимы для штормов, не слишком быстроходны и сравнительно слабо вооружены. Хотя пополнение ими флота после захвата Россией большей части кораблей и ряда кораблестроительных предприятий можно считать “искусством возможного”.В состав ВМСУ введено 6 малых бронекатеров, два из которых были захвачены 25 ноября 2018 г. у берегов Крыма. Кроме того, РФ незаконно захватила в 2014 г. и удерживает 16 наиболее современных кораблей и судов ВМСУ.
Боевую же мощь ЧФ РФ ныне составляют 45 кораблей, семь дизельных подводных лодок (шесть новых) и около 140 вспомогательных судов и катеров. Речь идет в первую очередь о ракетном крейсере, 6 фрегатах (из них три новых), 6 корветах, 7 больших десантных кораблей, 6 ракетных катерах и 8 тральщиках. Качественной особенностью ЧФ РФ является тот факт, что значительное количество кораблей — носители крылатых ракет “Калибр” большой дальности действия.
Как видно, всерьез говорить о военном противостоянии на море не приходится… Сегодня основной задачей сил обороны стало недопущение противника к выводу на рубеж атаки и подготовка успешной противодесантной операции. Перспективной задачей — надежное закрытие хотя бы 12-мильной зоны… В решении этих двух задач ВМСУ отводится основная роль.
Особенности национального перевооружения ВМСУ
Военные справедливо настаивают, что ослабленным ВМСУ для выполнения возложенных на них специфических задач необходимы боевые корабли и морские катера, оснащенные современными средствами разведки, наблюдения и поражения, прежде всего ударным ракетным оружием…
Планы предполагают модернизацию фрегата “Гетман Сагайдачный”, принятие в состав ВМСУ двух новых десантно-штурмовых катеров и двух патрульных кораблей. А еще — дальнейшее строительство бронекатеров типа “Гюрза-М” (до 20 ед.) и десантно-штурмовых катеров типа “Кентавр” (порядка 8 ед.), а также среднего разведывательного корабля.
Реализация дорогостоящей программы “Корвет” перенесена на отдаленные и весьма туманные сроки: сдача головного корабля запланирована на 2022-й, а четвертого из серии — на 2028 год. В ВМСУ отдают себе отчет, что постановка в строй одного корвета составляет почти четвертую часть закупочной строки годового оборонного бюджета. А решить задачи нынешней войны с одним или даже двумя корветами не получится. Потому достройка главного корабля в настоящее время не финансируется. Специалисты утверждают, что одним из возможных вариантов спасения корветной программы могли бы стать госгарантии под выполнение такого проекта. В ВМСУ утверждают, что в случае такого решения правительства финансирование готовы выделить банки Китая, Бельгии или Голландии. Правда, они требуют, чтобы проект выполнялся через юридическое сопровождение своей страны. Однако Киеву есть над чем подумать, принимая во внимание завершение работ по созданию новой украинской противокорабельной крылатой ракеты “Нептун” с дальностью действия 300 км. На апрель 2019 года запланировано завершение государственных испытаний, с последующим принятием на вооружение.
Среди планов на перспективу неофициально называлась и закупка для ВМСУ нескольких сверхмалых подводных лодок, а также оснащение ВМС патрульными самолетами украинского производства Ан-148МП. Завершение модернизации вертолетов Ми-14 ПЛ(ПС). Плюс — закупка РЛС СР-210 “Дельта”, П-18 “Малахит” и стационарных радиогидроакустических буев для освещения подводной обстановки.
Стоит отметить, что еще в 2015 года военно-политическому руководству государства было предложено реализовать концепцию создания москитного флота — как вполне адекватную и реалистичную, в ответ на современные угрозы с моря. Однако темпы перевооружения ВМСУ и подходы к реализации задачи свидетельствуют о том, что, как и в большинстве плоскостей национальной безопасности и обороны, властью избран путь “полурешений”. Специалисты военно-морского дела утверждают, что за годы войны можно было решить задачу установки минных заграждений, усилить возможности флота за счет покупки нескольких иностранных катеров и военно-технической помощи, наладить лицензионную сборку на украинских оборонных заводах устаревающих, но вполне боеспособных ракетных катеров.
Пока же на киевском ЧАО “Кузница на Рыбальском” намерены в течение 2019 г. построить два десантно-штурмовых катера “Кентавр” и два — “Гюрза-М”. Главный конструктор предприятия Сергей Белозубенко в конце 2018 г. утверждал, что завод способен выпускать новые 24-метровые “Кентавры” ежемесячно, при условии соответствующего заказа и закупки комплектующих из США и Новой Зеландии. В отличие от “Гюрзы-М” со скоростью в 25 узлов, “Кентавр” разгоняется до 40 узлов (по размеру он всего на 1,3 м длиннее, но имеет конструкцию из алюминиевых материалов, а для бронирования в нем использована шведская сталь, защищающая от пуль 7,62 мм). Первые два катера этого типа были спущены на воду в сентябре 2018 г. В ноябре 2018 г. они прибыли в Одессу для завершения ходовых испытаний в море, дооборудования и перехода к государственным испытаниям. Кроме 40-мм автоматического гранатомета УАГ-40 и пулемета калибром 12,7 мм, катер должен иметь и ракетный модуль с 40 неуправляемыми ракетами С-8.
Командование ВМСУ твердит о намерении до 2020 г. увеличить военный флот втрое. Совершенно очевидно, что при несопоставимом раскладе сил Украина должна сосредоточиться на разумном комбинировании всех возможностей в развитии потенциала противодействия стране-агрессору на море. Ключевое слово тут — “разумном”, поскольку именно это часто не удавалось в течение пяти лет войны.
Например, совершенно очевидно, что для усиления ВМСУ Украины следует максимально реализовать возможности партнерства с Западом. ZN.UA не раз писало, что два американских катера типа Island (которые США выделили в качестве военно-технической помощи) более трех лет ждали передачи вследствие банальной причины — именно украинские инстанции препятствовали сделке, поскольку, согласно действующему законодательству, в Украине была невозможна прямая, без посредников, закупка военным ведомством оружия за рубежом. И дело даже не в том, что ВМСУ недополучили то, что уже было готово к передаче. Такая невнятная позиция Киева по сути провалила развитие ВТС в части получения как военной помощи, так и технологий при создании совместных структур и проектов. Эксперты часто напоминают, что во время Второй мировой Черчилль за несколько месяцев получил от США 50 эсминцев, которые сыграли свою роль в недопущении блокады Великобритании с моря. В случае Украины только к концу 2018 г. в Генштабе ВСУ признали, что рассматривают вопрос передачи ВМСУ американских фрегатов типа Oliver Hazard Perry — в частности, определились, что будут просить три единицы. Но это можно было сделать еще в конце 2014 г., при условии оперативной организации механизма ВТС и получения упомянутых катеров.
В этом контексте симптоматичным является заявление бывшего атташе по вопросам обороны при посольстве Украины в США Владимира Гаврилова, который в последние годы занимался развитием ВТС с США. В ноябре бывший военный дипломат заявил, что еще администрация американского президента Барака Обамы была готова начать масштабное ВТС США с Украиной при выполнении Киевом ряда административных условий, в частности — упрощения возможностей прихода американских компаний на рынок Украины.
Другая ситуация — явная пробуксовка с производством ракетных катеров. Можно удивляться, но с 2012 г. во Вьетнаме при посредничестве “Укринмаша” успешно реализован проект постройки 54-метрового ракетного катера “Лань” водоизмещением 420 тонн и максимальной скоростью 32 узла. Он стал основой вьетнамского артиллерийского катера проекта ТТ400ТР, семь из которых уже в боевом строю вьетнамского флота. В свое время бывший командующий ВМСУ Сергей Гайдук говорил, что к 2020 году флот пополнят три ракетных катера “Лань”, разработанных николаевским Исследовательско-проектным центром кораблестроения” (КП “ИПЦК”). Но, похоже, мечты Гайдука плавно трансформировались в мечты нового командующего Воронченко. Потому что планы заложить два катера до 2018 г. на ЗАО “Завод “Кузница на Рыбальском” так и не были реализованы. Сегодня в ВМСУ говорят, что “вьетнамская” “Лань” — модернизированный устаревший проект советского времени — фактически проект 1241 “Молния”, которая сегодня не подходит флоту по целому ряду параметров. Возможно. Хотя резонным может быть вопрос: что лучше — иметь серию устаревших катеров с артвооружением или не иметь ничего. Вследствие устаревания проекта “Кузница на Рыбальском” взялась модернизировать катер — преимущественно под новое высокоточное вооружение, то есть ПКР “Нептун”. Хотя при этом есть и мнение военных специалистов, предостерегающих, что модернизация под еще не принятые на вооружение системы грозит превратить проект в долгострой.
Тем не менее, к сентябрю 2018 г. конструкторское бюро этого предприятия доработало проект “Лани” до версии уже 64-метрового катера “Лань-ЛК” (экспортная версия известна под названием “Веспа”), полным водоизмещением 640 тонн и скоростью в 40 узлов — под вооружение разрабатываемыми ГККБ “Луч” противокорабельными крылатыми ракетами (предусмотрено вооружение 8 ПКР “Нептун”). Однако сами военные моряки на условиях анонимности говорят, что катер хотя и не вышел из своего класса, получился слишком тяжелым. “Он на добрых 200 тонн тяжелее необходимой платформы под ракетное вооружение, а это очень большие ресурсы. Каждая дополнительная тонна водоизмещения корабля обойдется ВМСУ в 100–150 тыс. долл. И если все же брать такой катер, то следовало бы предусмотреть на нем вертолет”.
Но, как выяснилось, это не самая главная проблема. В Минобороны признают, что целый год потерян вследствие конфликта николаевских разработчиков и киевских производителей. Первые настаивали на установке на катерах газотурбинной установки производства николаевского ГП “Зоря-Машпроект”, вторые — на использовании дизельной установки, поскольку газотурбинной установки пока не существует в природе, и одно лишь ее создание потребует не меньше двух лет. На фоне конфликта уполномоченные лица военного ведомства попросту боялись принять решение, признавая, что судебные разбирательства, особенно по профильному заместителю министра, сыграли тут “значительную роль”.
Не исключено, помешало объединить усилия частного завода и государственного ИПЦК все то же традиционное “ручное управление” сектором безопасности и обороны и отсутствие в Кабмине единого центрального органа исполнительной власти для реализации подлинно государственной оборонно-промышленной политики. Так или иначе, но проект “Лань-ЛК” военными принят, а работы по созданию катера “Лань-ЛК” на “Кузнице” уже начаты: закупаются комплектующие, готовится производство. Что касается его официальной закладки, уполномоченные лица признают: событие состоится, когда официальным персонам будет необходима соответствующая доза пиара. То есть где-то под выборы. Сам же первый катер (в серии будет не меньше трех-четырех) появится в 2020 г., его испытания будут проходить не менее полугода, то есть он встанет в строй где-то в 2021 году. Таковы реалии — это цикл производства, испытаний и военной приемки. Потому вопрос, когда флот будет готов к противостоянию с агрессором, — риторический.
Все это уже дало новые козыри в руки инициативного главы МВД Арсена Авакова. Так, МВД в 2019 г. предложит Кабмину проект по производству совместно с французской компанией около 20 катеров для усиления охраны морских границ страны. Чтобы полностью перестроить систему контроля и охраны морских границ, используя катера 32–35 метров, которые будут изготавливаться на одном из украинских заводов в сотрудничестве с французской стороной “с высокой степенью локализации проекта в Украине”. И может реализоваться куда быстрее, чем в ВМСУ, ведь внутреннее ведомство не имеет военной приемки. Правда, похожий проект по покупке французских вертолетов (треть из которых бэушные) на сумму 550 млн евро (а с кредитными процентами — порядка 700 млн евро) уже подорвал программу национального вертолета Украины. Потому эксперты тихо ропщут, говоря, что отсутствие прозрачного тендера с обязательным участием командования ВМСУ, непременной всесторонней оценкой уровня передачи технологий, требования офсетной программы и не менее 80-процентного участия в проекте украинских предприятий подорвет и без того скудные возможности национального кораблестроения. А от себя хотелось бы призвать любителя французов вспомнить об унификации вооружений, а также о том, что французы уже имели возможность удивлять нас, в частности, поставкой для модернизации украинских боевых Ми-24 не военных, а полицейских систем управления огнем вертолета — без лазерного канала наведения.
Вместо выводов, или Ода приоритетам
Увы, при наличии конструкторского и производственного потенциала не что иное как банальное головотяпство и борьба личных интересов воспрепятствовали появлению в составе ВМСУ ракетных катеров. И те же причины стали преградой для получения необходимой военной помощи западных государств. Можно лишь надеяться на то, что с принятием на вооружение ПКР “Нептун” дело пойдет быстрее. Хотя при отсутствии реальной государственной системы перевооружения сил обороны похожими примерами еще будет пестреть новейшая история развития украинской армии.
Тем не менее, российская война на уничтожение Украины продолжается, что вынуждает сказать несколько слов о приоритетах. С учетом упомянутых особенностей перевооружения.
Приоритет 1. Новые высокоточные средства поражения. Запуск в серию упомянутых ПКР, в первую очередь как мобильных береговых комплексов. Во-вторую — как авиационных КР, скорее всего, под бомбардировщики Су-24. Но не исключено также — под многоцелевые Су-27. В третью — как ПКР непосредственно для ракетных катеров, а в перспективе — корветов.
Приоритет 2. Наращивание сухопутной компоненты. Необходимо создать условия для оперативного установления минного заграждения, а также проведения противодесантных операций. Вполне резонно увеличение силы спецназначения самих ВМСУ, с акцентом на морскую пехоту. А также постоянное присутствие на опасных направлениях подразделений Сил спецопераций.
Приоритет 3. Активизация работ по созданию группировки ракетных катеров. По мнению адмирала Игоря Кабаненко, мультирольная катерная группировка способна эффективно действовать как раз в ближней морской зоне государства. Это означает сосредоточение усилий на эффективной защите и обороне именно ближней морской зоны Украины, асимметричный подход к сдерживанию противника. Предусматривается использование трех подклассов боевых катеров: поисково-ударных (с противокорабельными крылатыми ракетами — основным оружием москитного флота), амфибийных и противоминных. Среди главных аргументов такого подхода — эффективное использование имеющихся небольших ресурсов для решения проблематики незащищенности литоральной морской зоны Украины.
Крайне важно — с этим согласны и военные, и промышленники, — организовать многоплановое решение задачи. То есть одновременно рассматривать возможности производства катеров собственно украинской разработки (тех же “Лань-ЛК” с их поступательным апгрейдингом), приобретения лицензии на производство на своей территории иностранных боевых судов малого класса по примеру Катара и ОАЭ (военные называют удачными и сопоставимыми по стоимости британские 54-метровые Barzan (Vita) Class с двумя пусковыми ракетными установками под ракеты MM40 Exocet), а также предметные переговоры о военно-технической помощи от западных государств-партнеров. С одной стороны, необходимо защитить национальные интересы на море, а фактически — отстоять их. С другой — возродить основательно разрушенную национальную школу кораблестроения.
Приоритет 4. Поиск возможностей для спасения корветной программы. Если бы корветный почин 2006–2007 гг. был реализован, украинские ВМС уже имели бы 3–4 корвета, и всю идеологию обороны можно было бы строить на несколько иных принципах.
Главное — понимать: морской кулак создать можно. И даже с опорой на национальные возможности. Только этим необходимо заниматься. В этом уверены и украинские, и западные эксперты. Причем речь идет о достижении военного потенциала для решения реалистичных задач.
В декабре 2018 г. военные моряки с участием западных партнеров разработали и утвердили трехэтапную Стратегию развития ВМСУ до 2035 года. Среди прочего, она предполагает уже до 2025 г. установление контроля над территориальными водами и за их пределами до 40 миль. И недопущение действий противника в любых районах ближней морской зоны. Это сегодня весьма амбициозная, но вполне достижимая цель. Если взяться за создание морского кулака всерьез.
