В какой мере укоренившиеся представления о поведении государств в современном мире определяют подход Белого дома к конфликту Киева и Москвы? Собеседник Радио Свобода – американский военный историк и консультант многих правительственных ведомств Эдвард Люттвак.
Эдвард Люттвак рассказывает, что в самом начале февраля 2014 года, то есть за несколько недель до оккупации Крыма российской армией, его позвали на званый ужин в Лондоне:
– Среди гостей был мой добрый приятель из Москвы, политический консультант, имеющий хорошие связи в высших эшелонах российской власти, но абсолютно далекий от всяких военных дел. Совершенно открыто и как бы между прочим, не беря с нас обещания о неразглашении, он рассказал собравшимся о проекте “Новороссия”, который вынашивает Кремль. И который московская политическая элита обсуждает столь же спокойно и непринужденно, как мы здесь в Лондоне. Он рассказал, что уже как будто готов эскиз почтовой марки с географической картой новообразования. “Новороссия”, по плану, должна была вобрать в себя все украинские территории к востоку от Днепра, включая Крым; Одесса, хотя и “русский” город, оставалась за Украиной, поскольку расположена к западу от Днепра.
Домой в Вашингтон я вернулся, по крайней мере, за недели полторы до захвата Крыма. Позвонил в Совет по национальной безопасности при Белом доме и попросил о встрече. На которой поделился информацией, услышанной в Лондоне. Человек, с которым я беседовал, работник аппарата президента, не поинтересовался, чем занимается мой московский приятель и можно ли ему доверять. На услышанное он ответил коротко – и это точная цитата: It’s far-fetched. – Дескать, история надуманная, притянутая за уши, выдумка, одним словом. – Почему? – Потому, что, как известно любому школьнику, государственные границы в Европе в наше время с помощью силы не меняются. Грузию, таким образом, он вывел за пределы Европы. Что до передвижений российских войск в Крыму и вокруг полуострова, то это, по оценке моего собеседника, было призвано лишь удержать Украину от неких поспешных, необдуманных шагов.
То, что это не субъективный взгляд, а некая укорененная установка, которую разделяет важная часть истеблишмента, я понял, когда написал статью о проекте “Новороссия” и отправил ее в “Нью-Йорк таймс”. Которая всегда с удовольствием берет мои материалы. Но на сей раз редактор отдела комментариев почти дословно повторил вердикт, вынесенный помощником Обамы. Ясное дело, с ним не сговариваясь: it’s far-fetched. И мой материал был отклонен. После чего я переслал статью во французскую “Монд”, которая ее напечатала под заголовком Première étape de la “nouvelle Russie, но, к сожалению, только 5 марта, после того, как оккупация Крыма стала уже свершившимся фактом. Момент был упущен, пока я ждал решения “Нью-Йорк таймс”.
Если американская разведка прошла мимо той информации, с которой со мной поделились на приеме в Лондоне, то это значит, что за последнее время она стала еще более некомпетентной, чем была раньше. А о мере ее некомпетентности мы можем судить сейчас весьма точно после рассекречивания многих документов эпохи холодной войны, проливающих свет на то, что наше разведсообщество думало о Советском Союзе. Но я не могу себе представить, что ЦРУ вообще прозевало информацию, которую нам преспокойно без всякой конспирации раскрыл в Лондоне московский политконсультант, не известный своими связями со спецслужбами. Я также уверен, что если бы ЦРУ попыталось передать эти сведения в Белый дом, то столкнулось бы с той же реакцией, что и я: границы в Европе с помощью военной силы больше не меняются.
Современную Россию не поймешь, и не воспримешь надлежащим образом важную разведывательную информацию о ней без взгляда в прошлое
Сегодня выбор американской администрации в подходе к кризису на Украине ограничен двумя принципиальными возможностями. Первая: организовать не спорадическую, а слаженную систему помощи Украине в объеме послевоенного плана Маршалла, который спас Европу от превращения в сталинского вассала. Направить в страну сотни своих администраторов. Интегрировать ее в Евросоюз и НАТО. По-настоящему помочь Украине нарастить мощь госинститутов, включая вооруженные силы, обучить и снабдить их оружием, чтобы они смогли вернуть Киеву контроль над Донбассом. Второй вариант: честно и прямо заявить Путину, что Америка исключает применение военной силы на Украине, ибо в Европе мы обязаны действовать согласованно с партнерами по НАТО, которые и слышать не хотят о силовых сценариях. Вот вам, господин Путин, карандаш и карта, обозначьте на ней, какую часть территории Украины вы хотите забрать, а оставшуюся отпустите в Европу. Стратеги, признающие реальность, не обманывали бы себя насчет наличия у них прочих действенных подходов. Но администрация Обамы упорствует в нежелании мыслить стратегически и потому пошла по третьему пути: передоверить все, что связано с Украиной, Брюсселю, единым европейским структурам. Брюссель в той же мере, что и Вашингтон, отказывается признавать реальность стратегических альтернатив в отношении Украины: новый план Маршалла, или сделка с Путиным. И тоже ничего существенного предпринимать не хочет. В результате мы имеем под чертой деморализацию правительства в Киеве, отсутствие безопасности и стабильности и продолжающееся кровопролитие.
Современную Россию не поймешь, и не воспримешь надлежащим образом важную разведывательную информацию о ней без взгляда в прошлое. Я бы посоветовал людям в Белом доме, чтобы обзавестись экспертной интуицией, ознакомиться с патриотической лирикой Пушкина, Лермонтова, Тютчева. Путин действует весьма осмотрительно, как подобает деятелю традиционной закваски. В его случае – имперской. Он не заявляет народу, что сделает его богатым, а обещает ему лишь реставрацию имперского величия, которое у него якобы грубо отняли в конце прошлого столетия недалекие и наивные правители. Вы никогда не будете такими элегантными, как итальянцы, как бы говорит Путин; у вас никогда не будет такой изысканной кухни, как у французов, или такого же материального достатка, что у американцев. Но у вас была величайшая империя на Земле, и я вам ее верну в прежнем масштабе. А может быть, даже чуточку большем, – заключает историк и военный консультант Эдвард Люттвак.
