Первый заместитель министра экономики Максим Нефедов рассказал, за счет чего в Украине улучшили экономику.
В первом полугодии 2017 года ВВП Украины вырос на 2,5%. Рост инвестиционного спроса стимулировал развитие таких отраслей как текстильное производство, пищевую промышленность и машиностроение.
Поддержку экономике оказал и внутренний потребительский спрос, который восстанавливается быстрее, чем ожидалось. В частности, активный рост строительных работ на 25% год к году в первом полугодии указывает на активную инвестиционную деятельность.
Что же помогло вернуть страну на путь активного роста, и как изменится ситуация с запуском приватизации госпредприятий, НВ Бизнес расспросил первого заместителя министра экономики Максима Нефедова.
– Украина вернулась к экономическому росту. Это самое главное. Украина прошла дно кризиса, связанного с военной агрессией, с ликвидацией дисбалансов в экономике, которые были накоплены до 2014 года. Мы прошли очень сложный этап торговой агрессии и были вынуждены перестраивать связи с традиционных рынков стран СНГ на рынки стран Европы, Ближнего Востока, Азии и так далее. Мы видели рост уже в четвертом квартале прошлого года. За первое полугодие этого года ВВП вырос на 2,5%, несмотря на блокаду на востоке и другие явления. И это большое достижение. И это, конечно, результат тяжелой работы украинского бизнеса, налогоплательщиков и чиновников, которые тоже приложили свою руку к этому процессу.
Такие же тенденции можно увидеть по другим макроэкономическим показателям. Замедляется инфляция благодаря жесткой позиции НБУ. Она уже составляет 13,8% за первое полугодие (в противовес 18% за 6 месяцев 2016 года). Мы видим также очень положительные тенденции, например, в транспорте, строительстве, в розничной торговле. Для меня эти показатели иногда даже важнее интегрального показателя ВВП, потому что они демонстрируют рост потребительской и инвестиционной активности, который будет постепенно отображаться в продолжение экономического роста.
– Есть такая точка зрения, что несмотря на рост экономики, который имеет место, также есть определенный откат назад. Система захватывает свои позиции. Даже вашу инициативу ProZorro пытались пересмотреть в Верховной Раде, внося соответствующий законопроект. Вы чувствуете такого рода тенденции?
– Мне не нравится выражение “система”. Это какое-то олицетворение хтонического зла, с которым мы, такие хорошие люди, боремся. Есть какая-то обезличеная система, которая нам противостоит. На самом деле понятно, что изменения – это всегда тяжело. Компании, которые привыкли к тепличным условиям и отсутствию конкуренции, они внезапно начинают чувствовать, что на рынок заходят новые игроки и их ситуация ухудшается. Конечно, они сопротивляются. То же самое с публичными закупками. Так, государство на этом экономит, да, мы видим больше прозрачности. Но кто-то значительно потерял из-за этой прозрачности. Те средства, на которые раньше покупались виллы или дорогие автомобили.
Определенное сопротивление все равно будет. В некотором смысле я даже этому рад. Потому что это означает, что реформы настоящие. Поэтому реформы, которые абсолютно розовые, вызывают подозрение, что там что-то не то происходит. Сама система ProZorro активно развивается и движется вперед, захватывает на самом деле больше территорий. Мы, например, запустили проект ProZorro.Продажи, который занимается продажей избыточного государственного имущества, имущества Фонда гарантирования вкладов, а очень скоро станет и площадкой для малой приватизации. Это тоже является основой для экономического роста.
– Какой эффект на сегодняшний день от ProZorro?
– Во-первых, мы уменьшили барьеры доступа к торгам. Теперь бизнеса, особенно малому и среднему, значительно легче принять участие в закупке. В результате растет конкуренция, снижаются цены. Эффект экономии, который мы видим, – это не какая-то магия. Это довольно банальный процесс. Больше людей приходят на торги, они ожесточеннее между собой соревнуются. И в результате мы все с вами как налогоплательщики выигрываем. Во-вторых, это полная прозрачность. Каждый день в ProZorro запускается около 5 тыс. тендеров. Никто из нас не знает, какие из них хорошие, какие плохие, где адекватные заказчики, а где коррупционеры, какие предложения добросовестные, а какие от фейковых компаний.
Все данные видно онлайн, и каждый человек, если он считает, что что-то происходит не так, она пишет мне: “зрада”, проблема, посмотрите. Многие напрягаются от того, что люди активно освещают проблемы. Для нас это действительно преимущество. Для нас это означает, что те вещи, которые раньше все время были где-то под одеялом, невидимые, теперь мы можем извлекать. И мы очень надеемся, что правоохранительные органы могут на это реагировать и с этим бороться.
– А как быть с приватизацией? За последнее время мы не смогли продать ни одного крупного объекта и этот год не стал исключением. Есть ли шанс сдвинуть это с мертвой точки?
– Понятно, что просто продолжать этот процесс таким же способом – это совершенно бессмысленно. То, что можем сделать мы в Минэкономики, – это дать Фонду госимущества больше полномочий и больше инструментов для правильной организации процесса. Мы разработали совместно с Фондом, международными экспертами и различными организациями новый законопроект О приватизации. Мы научились на тех ошибках, которые были сделаны во время неудачной приватизационной кампании прошлого года, и расшили узкие места, которые должны сейчас упростить процесс.
Например, вместо многих групп приватизируемых объектов с разными правилами, у нас теперь будут только две: большие и малые. Мы также отказываемся от оценки так называемых независимых оценщиков, которые часто ставят нереалистичные стартовые цены, на которые просто никто не приходит. Понятно, что меньше они ставить боятся, потому что к ним могут прийти правоохранительные органы и начать спрашивать, почему вы распродаете государственное имущество по дешевке. Теперь по большим объектам стартовую цену будет предлагать инвестиционный банк с мировым именем. И все они должны подаваться только с советниками по приватизации.
А малая приватизация должна проходить исключительно в виде электронных аукционов, где будет возможность за счет повышения цены получить рыночную стоимость. Мы сейчас как раз заканчиваем оформление документов для старта пилоту для интеграции Фонда госимущества с ProZorro.Продажи. Я думаю, что мы увидим первые такие аукционы уже осенью. Кроме того, сейчас мы работаем над тем, чтобы передать на приватизацию значительно большее количество объектов. И надеемся, что более простая и современная процедура все же позволит перейти от приватизации как процесса к приватизации как исторического факта. Однажды сделали и пошли строить Украину далее.
– Европейская бизнес ассоциация провела недавно опрос своих членов. Выяснилось, что они впервые с 2010 года поставили оценку инвестиционному климату Украины выше тройки. За счет чего, по вашему мнению, этого удалось достичь и в чем причина? Это усилие реформаторов или это такая случайность?
– Такие опросы бизнеса чрезвычайно важны в каждой стране. И правительства уделяют им много внимания. Потому что от оптимизма инвесторов зависит, будут ли они вкладывать средства, будут ли они создавать рабочие места, будут ли они брать кредиты и увеличивать объемы производства. Или они будут сжиматься и переходить в Антирисковый режим, одевать каску, одевать бронежилет и думать, как пережить трудные времена. Конечно, это очень позитивный сигнал.
За счет чего он состоит? Это и отмена кучи лицензий и разрешительных документов, это и мораторий на проверки, усилия по дерегуляции и отмене неактуальных и незаконных актов, это просмотр кучи законодательства по секторальном принципа. Это реформа, проведенная по возмещению НДС, перестало быть наиболее болезненной точкой, в украинской налоговой системе.
Значит ли это, что у нас ситуация прекрасна? Точно нет. Хорошо, что у нас есть позитив, но оценка на троечку меня лично не устраивает. Конечно, мы будем работать над тем, чтобы двигаться дальше, например, в том же рейтинге Doing Business. Я очень надеюсь, что мы добавим по результатам этого года где-то около десяти мест.
– За счет чего?
– За счет целого ряда вещей, которые уже воплощены. Начиная от стандартных подключений к электроэнергии до 160 кВт, облегчение регистрации бизнеса, уменьшения затрат на налоговое администрирование. Недавно USAID проводил опрос среди малого бизнеса о стоимости выполнения регуляций. И эта стоимость существенно снизилась за прошлый год. Поэтому мы ожидаем, что у нас будет около плюс десяти мест в рейтинге Doing Business. Мы сейчас 80-е, было бы очень здорово, если бы мы были на 70-м месте. Плюс, мы разработали, уже провели через Кабмин и подали в Верховную Раду пакет из четырех законопроектов по бизнес-климату. Если мы их примем, то можем подняться еще выше – в топ-40. Но уже в рейтинге 2019 года.
– Сами облэнерго, принадлежащие часто не государству, а олигархам, они ставят искусственные преграды, чтобы приходили и за взятки решали. Это пример, когда коррупция касается не только государственных органов, но еще и коммерческих компаний.
– Я верю, что ни один владелец этих облэнерго точно в этом не заинтересован. Они заинтересованы, чтобы у них было как можно больше клиентов и чтобы они платили за потребленную электроэнергию. К сожалению, это бытовая коррупция, с которой нам тоже надо бороться, которая тоже существенно мешает жить. В большинстве случаев у нас на это единственный ответ. Если есть человеческий фактор, тогда надо пытаться от него избавляться, переводить максимально все процессы в онлайн, строить онлайн-сервисы по закупкам, по продажам. Мы сейчас хотим построить такую же электронную базу по всем проверкам, результатам всех проверок. Чем больше процессов мы переводим в онлайн, тем меньше искусственных бюрократических барьеров, которые, к сожалению, коррумпированный госслужащий или человек из частного бизнеса может открывать, закрывать или создавать какие-то неудобства.
